– «Науку» тянуть одно удовольствие. Добрые люди, не вредные совсем. Завсегда к огоньку пригласят, за одним столом харчеваться не брезгуют.

Говорят, геологи и какие-то метеорологи будут землю бурить и погоду наблюдать. Изучают, чего там в земле на Турухане прячется. Наша работенка тяжела. Но и у энтих науков тоже, видать, дело многотрудное. По тайге, по болотинам, по горам лазают, чай, не иначе как с комарьем, а еще камни, что из земли да гор выковыривают, таскают на горбу…

– А мне хоть куды, лишь бы подалече от свекрухи зловредной.

Мужики не сговариваясь захохотали.

– Спирька, чем же она тебе не угодила, молодожен еще, ты сам ей вроде как не успел насолить, или она тебе пуговиц в пельмени вместо фаршу навтыкала?

Спиридон – так звали одного из почтарей – отмахнулся от мужиков.

Да хоть бы и пуговиц… Все из меня вынесла тетка злющая. Жадная, спасу нет. Все ей мало, все ей не хватает. Во сне от жадности ворочается. И Марфа моя, кажись, такая же стает, вся в мамку двигается. Пока женихался, вроде незаметно было, а теперича аж выпирает. Уже зыркает на меня, уже вопросы задает. Почему то, почему се, и куда, и откуда!? Эх, ма-а-а! С двумями мне точно не совладать. Убегу!.. Слыхал я, мужики, на речке Подкаменной Тунгуске старец один,

Тихон, давным-давно поставил монастырь. А когда строительство закончил, перенес в церковную оградку из старой Мангазеи убиенного Василия Мангазейского. И с тех пор чудеса там приключаться стали.

Почтари отреагировали бурно: чудеса? точно, что ли, чудеса? а ну, скажи, какие такие чудеса!

– Ну, давайте, почтарики, по рюмочке. Да и расскажу я вам, чего сам слыхал, чего люди говорят про чудеса. Вот те крест, чудеса да и только.

Почтари выпили за будущий успешный путь и приготовились слушать Спиридона. Тот прежде осенил себя крестным знамением, остальные почтари последовали его примеру.

И Барбуда за соседним столом весь напрягся в ожидании интересного.

Спиридон, неожиданно для себя оказавшись в центре внимания, зыркнул на товарищей и начал рассказ.

– Значит, я слышал эту чуду от нашего звонаря в Братском остроге прошлым летом. Это когда мы сибиряковские пароходы ожидали, он еще эксперименты с туерными цепями проводил. Ох и купчина, правильный, одно слово. Натянул специальные цепи. В Англии, говорят, подсмотрел и прошел своими кораблями пороги без потерь и перегрузов. А через недельку после сибиряковского прохода и нам надлежало в путь двигаться. Ну так вот, я в церковь здешнюю отправился, свечку поставить. И такой там перезвон был, такой ясный и счастливый, что не удержался, полез на звонницу.

Мужики за столом переглянулись. Разговорился молчаливый да спокойный Спирька, взволновался, значит, и впрямь сейчас удивит.

– Тверезый был, вот не видать мне счастья.

Хотите верьте, хотите нет, но как услышал игру колокольцев, так в душе что-то запело, что-то затеплилось. А звонарь меня увидел, улыбнулся, не прогнал, молча глазами показал в сторону, чтобы я под руку не лез.

Звонаря Алексеем звали. Разговорились, и надо же такому случиться, оказался он из почтарей! Как и мы, по рекам ходил, грузы таскал, почту доставлял. А однажды попал на Турухан. И надо ж было так случиться – заболел. Ни лечь ни сесть, видать, заморозил кости-то, пока лодки с почтой тягал. В общем, труба, братцы. Приготовился наш почтарик с жизнью прощаться. Товарищи его назад уплыли, а он, болезный, в одной семье на постое остался. Какой-то заработок при расчете получил, вот на него теперь и болел.

А в Туруханске имелся монастырь. Как он мне опосля сказывал, не простой. В тех местах раньше стоял город Мангазея. Красной, говорят, город был. Мангазейский морской ход славился на полмира. От купцов отбою не было. И вот здесь-то построили Троицкий Знаменский монастырь. А в ту пору, как рассказывал звонарь, на воеводстве в Мангазее сидел Пушкин. Тяжелый, говорят, был воевода, быстр да крут на расправу. Приказы раздавал легко, а спрашивал скоро. В общем, столица далече, а Пушкин туточки… Ну, стало быть, возомнил он себя большим правителем.

А правитель-то этот был еще мстительным и верил любому слову, что ему на ушко нашепчут.

Доброхотов на то завсегда хватало. Не ведаю, чего уж там приключилось, про то звонарь не сказал, но воевода Пушкин по ложному доносу запытал до смерти 19-летнего парня, Василием звали, был он из города Ярославля. А как преставился юноша, велел упрятать в окрестном болоте.

Вот опосля того и пошли в тех местах чудеса: кто просил об исцелении, получал его непременно. Сколько времени прошло, знать не знаю, но Василия Мангазейского возвели в святые мученики. Мощи его перенесли в тот самый Троицкий Монастырь.

– А звонарь-почтарь что?!

– А звонарь-почтарь был ни жив ни мертв. Вроде ел, да не впрок, вроде спал, да без отдыха. Словом, крепко бедняга попал, брел по жизни, не чуя земли под ногами.

Ну, и надоумили его хозяева квартиры его к мощам-то припасть. Еле дотащился он к святому месту. И представьте себе – через недельку-другую появилось в нем желание к земным радостям. А в одну ночь приснилось ему, что он на храмовой звоннице, на ветру бьет колокольцами мелодию, и летит она по безлюдным здешним местам, и там, где слышал ее человек, всегда случалось доброе дело. Вот тогда-то наш почтарик и решил стать к храму поближе. С тех самых пор звонарством живет. Ездит по церквам и монастырям, учит всех, кто пожелает, колокольным премудростям…

…Барбуда уходил из трактира в задумчивости.

Что-то смутное, непонятное тревожило его. Людям своим строго приказал он не шуметь, не трогать приискателей, не вступать в споры с местными. Что-то томило его после услышанного.

Думал он о замученном пареньке, душа которого после мученической смерти тела не озлобилась, не отвернулась от людей, а наоборот, помогает им в земном.

И такая тоска вдруг подступила к Барбуде, такая тяжесть навалилась на него нежданно-негаданно, застала его врасплох, что, дойдя до комнаты, снятой у трактирщика, здесь же, на верхнем этаже над трактиром, упал он на кровать в чем был и провалился в сон. И была это спокойная ночь Барбуды за последние его годы, потому что никому на много верст вокруг ни сам Барбуда, ни его люди еще не успели причинить зла.

В период подготовки к экспедиции мне попалась статья из газеты «Восточное обозрение». Уверен, это наглядный пример успешного освоения северных морских путей. Пусть она пригодится тем, кто когда-нибудь прочтет мой дневник путешествия на Подкаменную Тунгуску. Сообщение корреспондента – еще одно доказательство тому, что к результату нужно идти терпеливо и настойчиво. Сколько неудачных попыток было у Виггинса и его предшественников, но они шаг за шагом приближались к своей цели.