Меки проделали восемь таких надземных туннелей. По ним фургоны непрерывно вывозили груды грунта и камня, причем камень добывался непосредственно из основания утеса. Джентльмены, толпившиеся на парапетах, наконец поняли, в чем заключалась цель этих работ.

«Они не пытаются нас завалить! – догадался Хейгдорн. – Они намерены выработать утес, подрыть его под нами!»

«Если это будет продолжаться, – пробормотал Бодри, – Хейгдорн рухнет скорее, чем Джанейль».

«Тогда пойдемте! – внезапно встрепенулся О. З. Гарр. – Попробуем лучевые пушки. Взорвем их чертовы насыпи, вскроем их туннели – и что тогда смогут сделать эти мерзавцы?» Он подошел к ближайшей орудийной амбразуре и позвал стоявших внизу смердов, чтобы те сняли с пушки чехол.

Ксантен, стоявший поблизости, сказал: «Позвольте мне вам помочь». Он сорвал чехол: «Стреляйте, сколько угодно!»

О. З. Гарр недоуменно уставился на него, затем подскочил к пушке, повернул на шарнире огромный проектор, чтобы тот был направлен на земляную насыпь, и нажал на курок. Воздух зашипел, затрепетал перед обжатым кольцами дулом, заискрился лиловыми разрядами. Служивший мишенью участок нагрелся, выделяя пар, почернел, стал темно-красным и осел, превратившись в пышущую жаром воронку. Тем не менее слой грунта, толщиной не меньше шести-семи метров, надежно защищал находившийся под ним туннель: лужа расплавленной земли раскалилась добела, но больше не растекалась и не углублялась. Лучевая пушка неожиданно громко затрещала – коррозировавшая изоляция вызвала короткое замыкание. Пушка больше не работала. Раздраженный и разочарованный, О. З. Гарр осмотрел механизм и с отвращением отвернулся. Сомнений не было: пушки вряд ли могли чему-то помочь.

Через два часа с восточной стороны утеса сполз гигантский пласт породы, а незадолго до заката обрушился еще один громадный кусок скалы – на этот раз с западной стороны, там, где стена цитадели почти бесшовно продолжала фасад утеса.

В полночь Ксантен и его сторонники, вместе с детьми и сожительницами, покинули цитадель Хейгдорн. Шесть упряжек серафимов совершали полеты туда и обратно между посадочной палубой цитадели и лугом в районе Дальней долины и перевезли таким образом всю группу беженцев задолго до рассвета. Никто не вышел, чтобы с ними попрощаться.

На следующей неделе обвалился еще один кусок восточного склона утеса, вместе с контрфорсом из плавленого камня. Тем временем груды выработанного камня у выходов из туннелей меков становились пугающе высокими.

Изборожденный террасами южный фасад утеса пострадал меньше всего – самый впечатляющий ущерб был нанесен с восточной и западной сторон. Внезапно, через месяц после начала осады, сполз и рассыпался огромный участок террас – образовалась неровная расщелина, прерывавшая серпентин дороги; при этом с обрыва свалились статуи выдающихся джентльменов прошлого, установленные вдоль окаймлявшей дорогу балюстрады.

Хейгдорн созвал совет. «Ситуация, – начал он, пытаясь придать голосу шутливый оттенок, – не улучшается. Обстоятельства превзошли самые пессимистические прогнозы: короче говоря, дело плохо. Должен признаться, меня не прельщает перспектива разбиться насмерть, свалившись с обрыва на обломки моего имущества».

Ауре отчаянно взмахнул рукой: «Мне приходят в голову такие же мысли! Смерть? Пусть так – всем суждено умереть! Но когда я думаю о моих драгоценных коллекциях, меня мутит. Книги будут раздавлены, камзолы – разорваны! Мои хрупкие вазы, древние люстры, доставшиеся по наследству – разлетятся вдребезги! Ковры будут погребены, фаны задохнутся под завалами! Кошмар, да и только!»

«Ваши коллекции не уступают ценностью собраниям других джентльменов, – сухо заметил Бодри. – Тем не менее, сами по себе они не одушевлены. Когда нас не станет – кому будет какое дело до того, чтó с ними случилось?»

Марюн поморщился: «Год тому назад я сберег восемнадцать дюжин фляг первоклассных эссенций: двенадцать дюжин „Зеленого дождя“ и по три фляги „Балтазара“ и „Фэйдора“. Если хотите представить себе трагедию, подумайте об их судьбе!»

«Если бы мы только знали! – стонал Ауре. – Я бы… я бы…» Он не смог закончить.

О. З. Гарр нетерпеливо топнул ногой: «Превыше всего, давайте обойдемся без жалоб и сожалений! У нас был выбор – разве вы забыли? Ксантен умолял нас бежать. Теперь он и его пособники бродят по северным горам и добывают скудное пропитание вместе с искупленцами. Мы решили остаться несмотря ни на что – к сожалению, конец наступит раньше, чем мы ожидали. Но мы должны его встретить, как джентльмены».

С этим выводом советники скорбно согласились. Хейгдорн откупорил флягу бесценного «Радаманта» и разлил его по бокалам с щедростью, раньше показавшейся бы немыслимой: «Так как будущего у нас нет – выпьем за славное прошлое!»

Этой ночью на различных участках осадного кольца меков были замечены необычные явления: в нескольких местах вспыхнуло пламя, слышались отдаленные хриплые крики. На следующий день, судя по всему, разрушительная деятельность меков слегка замедлилась.

Ближе к вечеру, однако, отпал гигантский сегмент восточного склона утеса. Через несколько секунд, словно величественно поразмыслив, высокая восточная стена цитадели раскололась и обвалилась, обнажив обращенные к небу тыльные стены шести многоэтажных чертогов.

Через час после захода солнца на посадочную палубу опустилась упряжка серафимов. С сиденья соскочил Ксантен. Спустившись бегом по винтовой лестнице, ведущей с парапетов на площадь, он поспешил к дворцу Хейгдорна.

Хейгдорн, разбуженный родственником, вышел и удивленно уставился на Ксантена: «Что вы здесь делаете? Мы думали, вы скрываетесь в северных горах вместе с искупленцами!»

«Искупленцы не скрываются в северных горах, – сказал Ксантен. – Они присоединились к нам и дерутся вместе с нами».

У Хейгдорна отвисла челюсть: «Дерутся? Джентльмены дерутся с меками?»

«Изо всех сил».

Хейгдорн недоуменно покачал головой: «Искупленцы тоже? Насколько мне известно, они намеревались бежать на север».

«Кое-кто так и сделал – в частности, А. Г. Филидор. Среди искупленцев, так же, как среди джентльменов, есть фракции. Большинство не дальше, чем в пятнадцати километрах отсюда. С кочевниками дело обстоит так же. Кто-то взобрался на фургоны и сбежал. А другие убивают меков с фанатичной яростью. Прошлой ночью вы видели плоды наших усилий. Мы подожгли четыре склада, уничтожили резервуары с сиропом, убили больше сотни меков и вывели из строя дюжину самоходных фургонов. Мы понесли потери, а мы очень чувствительны к потерям, потому что нас мало, а меков – много. Поэтому я прилетел сюда. Чтобы позвать вас драться вместе с нами!»

Хейгдорн повернулся и махнул рукой в сторону большой центральной площади: «Я позову людей из чертогов. Поговорим со всеми».

Серафимы горько жаловались на беспрецедентную эксплуатацию, но работали всю ночь, перевозя джентльменов – отрезвленные разрушением цитадели, теперь они готовы были отбросить всякое стеснение и драться за свою жизнь. Упертые традиционалисты все еще отказывались поступиться честью, но Ксантен весело заверил их: «В таком случае оставайтесь здесь и крадучись бродите по цитадели, как боязливые крысы. Утешайтесь тем, что вас защищают другие – больше вам больше ничего не осталось».