– Я хочу, чтобы его выпустили. Прошу как друга.

Хотя ему и было искренне жаль сидящего напротив коллегу, шериф покачал головой.

– Если отпущу, он тут же исчезнет, а снова лезть в то чертово болото у меня нет ни малейшего желания.

– У тебя нет оснований для ареста. Если вынудишь, позвоню судье. Пойду к окружному прокурору.

– Я уже позвонил ей. – Шериф откинулся на спинку стула; ему самому это не нравилось. – Хочу, чтобы ему предъявили обвинение.

* * *

Окружной прокурор была в суде, так что быстро не получилось. Три часа. Информация пришла от шерифа к Ханту, а от Ханта – к Джеку. Окружной прокурор придет через три часа.

– Мне нужно его увидеть. Я адвокат. – Ни голос Джека, ни визитная карточка, которой он постучал в пуленепробиваемое стекло, не произвели впечатления на сидевшего за столом дежурного сержанта. – Адвокат, – медленно повторил Джек на случай, если его не поняли. – Адвокат.

Клайд положил руку ему на плечо.

– Если чего-то хочешь, надо обращаться к кому-то повыше.

– К кому? Все судьи сейчас заняты, да и в любом случае так сразу вмешиваться не станут. Прокурор возьмет сторону шерифа…

– Может быть. Но на ней тоже лежит ответственность. Не думаю, что у них достаточно оснований для ареста.

Джек повернулся спиной к сержанту.

– Вы имеете в виду отсутствие мотива.

– Мотив. Орудие убийства. Насколько я могу судить, никто не знает, как именно и когда умер Бойд.

– Тогда зачем его арестовывать? Почему сейчас?

Хант опустился на пластиковый стул. За спиной – выкрашенная зеленой краской стена из шлакоблоков, под ногами – заляпанный бетонный стол.

– Клайн надеется, что Джонни ляпнет какую-нибудь глупость.

– Я же сказал ему молчать.

Хант грустно улыбнулся.

– И часто он следует твоим советам?

Джек тоже сел. Детектив был прав – Джонни всегда играл по своим правилам.

– Вы можете что-то сделать?

– Тело обнаружено на территории округа, а я – в городской полиции.

– А какие-то другие подходы к прокурору есть? Связи?

Хант покачал головой.

– Я уже позвонил всем, кто мог бы помочь, но Бойд, хотя и умер, был миллиардером. Люди опасаются последствий.

– Мама Джонни знает?

– Она как раз возвращается с побережья. И – да, знает.

– Дерьмово.

– Да. – Хант потер щеку. – Лучше не скажешь.

Они надолго замолчали. Минуты уходили одна за другой, давление нарастало, и Джек наконец поднялся и прошелся туда-сюда. Снова сел.

– От твоей ходьбы легче не станет.

Но остановиться Джек не мог. От передней двери он прошел до пуленепробиваемого стекла, повернулся и обнаружил за стеклом шерифа.

– Кросс.

Клайн произнес его имя одними губами и указал на внутреннюю дверь. Джек пересек комнату и взглянул на Ханта. Дверь загудела и открылась.

– Джек…

Хант уже поднялся, и на лице у него мелькнуло что-то похожее на отчаяние.

– Я ему рта не дам открыть. – Джек постарался произнести это уверенным тоном, но вышло негромко и неубедительно. Пройдя через открывшуюся дверь и оставшись наедине с шерифом, он начал говорить что-то, но Клайн остановил его жестом.

– Не спешите, советник, а то штаны потеряете. Ваш клиент не пострадал, и ему ничто не грозит. Никто пока ничего не сказал.

Джек последовал за шерифом, старательно делая вид, что молчание – его добровольный выбор. В третьем коридоре Клайн остановился возле металлической двери с окошечком на уровне подбородка. Стекло было армировано проволокой, а за стеклом Джек увидел друга.

– Спасибо, что пропустили.

– Я не любезность вам оказываю, советник. Мистер Мерримон решил наконец-таки, что ему нужен адвокат.

– А разве два часа назад он вам это не сказал?

– Нет. – Шериф открыл дверь. – Не сказал.

Джек заглянул в камеру и увидел то, что всегда представлял. Металлическая мебель. Бетон. Джонни был в наручниках, пристегнутых к стальному кольцу в центре стола. Он сидел спиной к двери, перед двухсторонним стеклом.

– Сколько у меня времени?

– Это решать окружному прокурору. – Шериф жестом предложил Джеку войти и улыбнулся, будто знал, что у адвоката-новичка никогда не было настоящего клиента, а сам он впервые оказался в тюрьме. – Чувствуйте себя как дома. Микрофон выключен.

В камере пахло бетоном, промышленным очистителем и несвежим потом. Джек подождал, пока дверь закроется, и подошел к столу, на котором лежало неподписанное «Правило Миранды»[16] и фломастер. Джонни не поднял головы, и Джек сел, шокированный его видом: бледное, серое лицо, темные круги под глазами.

– Джонни?

Его друг выдавил из себя улыбку, но она получилась бледная и болезненная, словно он нашел ее в каком-то забытом, вонючем углу. Ничего настолько неискреннего Джек еще не видел.

– Господи… Что они с тобой сделали?

– Ничего. – Джонни поерзал, и цепь лязгнула. – Спасибо, что пришел.

Джек отвел глаза. Видеть это изнуренное, вытянувшееся лицо он не мог.

– Ты точно в порядке?

– Прежде чем стать лучше, всегда бывает хуже.

– Что ты имеешь в виду?

– Ничего, чувак. Просто разговариваю. – Взгляд Джонни прополз вверх по стене и остановился возле потолка. – Солнце уже село?

– Что?

– Я его не чувствую.

Джек начал паниковать. Он чувствовал себя не в своей тарелке и не видел логики в словах и поведении друга. Не зная, что делать, взглянул на «Правило Миранды». Все графы были заполнены – имя и фамилия, дата.

– Шериф принес. Хотел, чтобы я ее подписал.

– Он задавал тебе какие-нибудь вопросы? Ты говорил что-нибудь?

– Только то, что хочу тебя видеть. – Взгляд Джонни снова ушел к тому же месту под потолком. Джек тоже посмотрел туда, но ничего не увидел. – Это запад. – Джонни наклонил голову и посмотрел на Джека. – Сколько я здесь?

Джек оставил вопрос без ответа.

– Я разговаривал с юристами. Известными, влиятельными людьми. Платит Клайд, так что не беспокойся – тебя это не тронет. Ты только молчи, пока я не найду кого-нибудь.

– Передай Клайду, пусть побережет деньги.