Натуры мягкосердечные, которые по большей части не подвержены сильным страстям, в страданиях часто становятся жестче. Для человека, не знакомого с тем, что есть настоящее страдание, оно представляется каким-то невыносимым кошмаром, и он готов сделать все на свете, чтобы помочь его жертвам, и в нем живет глубочайшее почтение к людям, которые на своей шкуре знают, что это значит, страдать подолгу и всерьез. Но если им самим случается по-настоящему страдать, они очень скоро начинают терять и страх перед страданием, и ничему уже не удивляются, и перестают всерьез сочувствовать другим страдальцам. Не так уж это и страшно, если даже я в состоянии вытерпеть эту муку. Оно, конечно, неприятно, что и говорить, особенно когда затягивается надолго, но люди, которые страдают, видимо не становятся значительно мудрее всех прочих только оттого, что умеют справляться с этой напастью.

Страстные натуры, которые, по большому счету, страдают постоянно, люди, на которых чувства обрушиваются как удар молнии, от страданий наоборот смягчаются, и страдание всегда идет им на пользу. Натуры мягкосердечные, бесстрастные и спокойные от страданий делаются тверже, поскольку теряют страх перед страданием и былое чувство удивления перед теми, кто знает, что это такое, и уважения к ним, потому что теперь они сами знакомы со страданием не понаслышке и знают, не хуже прочих, как с этим жить.

Вот так оно и получилось с Джеффом Кэмпбеллом. Джефф теперь на собственной шкуре почувствовал, что значит страдать по-настоящему, и с каждым днем теперь он все отчетливее понимал, как несладко приходится Меланкте Херберт. Джефф Кэмпбелл по-прежнему любил Меланкту Херберт, и в нем по-прежнему жила вера в нее, и надежда, что в один прекрасный день все образуется и они опять будут вместе, но понемногу, с каждым прожитым днем, надежда эта делалась все слабее. Они по-прежнему встречались и много времени проводили вместе, но между ними уже не было прежнего доверия друг к другу. В те дни, когда они были вместе, Джефф чувствовал, что понятия не имеет, что там творится у Меланкты внутри, но зато прекрасно знал, как глубоко он ей доверяет; теперь он много лучше знал Меланкту Херберт, но прежнего доверия к ней уже не испытывал. Теперь у Джеффа совсем не получалось быть с нею по-настоящему честным. Он пока еще не сомневался в том, что она верна ему и только ему, но вот в Меланктину любовь ему как-то не слишком верилось.

Меланкта Херберт сердилась теперь, когда Джефф приставал к ней с вопросами:

— Всю жизнь я придерживалась правила: если речь идет обо мне, Джефф, то любому человеку следует давать один-единственный шанс, не более того, а тебе Джефф, я дала не один и не два, а уже, наверное, целую сотню, слышишь, что я говорю?

— А почему бы и не миллион, а, Меланкта, если ты действительно меня любишь? — и в Джеффе снова вспыхивала злость.

— А потому что я не уверена, Джефф Кэмпбелл, заслуживаешь ты этого или нет.

— А я и не собираюсь ничего заслуживать, я сейчас говорю про тебя, Меланкта. Речь о любви, и если ты меня по-настоящему любишь, то ни о каких таких шансах даже и речи быть не должно.

— Вот уж и правда, Джефф, какой ты в последнее время стал умный, просто клейма ставить негде.

— Не об уме сейчас речь, Меланкта, и не о ревности. Просто ведешь ты себя со мной очень странно.

— Вот и я о том же, Джефф, о том же самом. Именно так люди и говорят, все до единого, когда начинают тебя ревновать. А у тебя ни малейшей причины нет для того, чтобы ревновать меня, и вообще, господи, до чего же я устала от этих бесконечных разговоров, ты слышишь, что я говорю, Джефф?

Джефф Кэмпбелл совсем перестал спрашивать Меланкту о том, любит она его или нет. Теперь день ото дня дела у них шли все хуже и хуже. Джефф теперь по большей части молчал в присутствии Меланкты. Быть честным с ней ему уже не хотелось, и не хотелось ни о чем с ней говорить.

Теперь, когда они бывали вместе, говорила в основном Меланкта. Теперь она приглашала к себе других девушек, и они сидели в той же комнате. Меланкта была очень добра к Джеффу Кэмпбеллу, но в ней как будто бы совсем пропало желание оставаться с ним наедине. Она обращалась с Джеффом как со своим лучшим другом и говорила с ним очень ласково, но при этом складывалось такое впечатление, что видеть его она хочет не слишком часто.

Жить Джеффу Кэмпбеллу с каждым днем становилось все труднее. Складывалось такое впечатление, что именно теперь, когда он научился по-настоящему любить Меланкту Херберт, ей он вовсе перестал быть нужен. И где-то в глубине души Джефф прекрасно это понимал.

Джефф Кэмпбелл еще не знал, что Меланкта снова начала гулять. Джефф думал медленно, и подозревать Меланкту он еще не начал. Единственное, что Джефф знал теперь наверняка, так это что в Меланктину любовь он больше не верит, так, чтобы по-настоящему.

Джеффа больше не мучили сомнения. Теперь он точно знал, что любит Меланкту. Он прекрасно отдавал себе отчет в том, что никакая она больше для него не новая вера. Джефф Кэмпбелл прекрасно понимал, что Меланкта уже не так нужна ему, как раньше, поскольку он не может по-настоящему ей доверять, хотя именно теперь он по-настоящему в нее влюбился и понял, наконец, что значит страдать всерьез.

Меланкта с каждым днем отдалялась от него, все сильней и сильней. Она говорила с ним ласково, она старалась, как могла, но как-то это все его не грело.

Вокруг Меланкты теперь постоянно были подруги, много подруг. Джеффу Кемпбеллу общаться с ними совсем не хотелось. Теперь у Меланкты никак не получалось, по ее словам, сделать так, чтобы встречались они наедине. Иногда она опаздывала на встречу с ним. И тогда Джефф изо всех сил старался быть терпеливым, потому что память у Джеффа Кэмпбелла была хорошая, и он прекрасно отдавал себе отчет в том, что просто обязан терпеть от нее такие вещи.

Потом Меланкта начала поворачивать дело так, чтобы встречаться с ним как можно реже, а однажды и вовсе ушла из дома в тот самый день, когда договорилась с ним о встрече.

И вот тогда Джефф Кэмпбелл рассердился по-настоящему. Теперь он точно знал, что она, такая, действительно совсем ему не нужна. Теперь он знал, что больше никогда не сможет ей доверять.

Джефф Кэмпбелл так и не узнал, почему Меланкта в тот день не захотела с ним встретиться. До Джеффа теперь стали доходить кое-какие слухи о том, что Меланкта Херберт снова начала гулять. Джефф Кэмпбелл по-прежнему заглядывал иногда к Джейн Харден, которой часто требовался доктор, чтобы вовремя оказался под рукой и смог помочь. Джейн Харден всегда была в курсе того, что за последнее время случилось с Меланктой. Джефф Кэмпбелл больше ни разу не говорил с Джейн Харден о Меланкте. Джефф всегда оставался верен Меланкте. Джефф просто не позволял Джейн Харден подолгу говорить о Меланкте, хотя и не говорил ей, что теперь он Меланкту любит. Но как-то так получалось, что Джефф знал про Меланкту, и знал про тех мужчин, с которыми Меланкта часто встречалась теперь, вместе с Роз Джонсон.

Джефф Кэмпбелл не позволял себе по-настоящему усомниться в Меланкте, но Джеффу стало совершенно понятно, что Меланкта ему теперь совсем не нужна, такая. Меланкта никогда его не любила так, как ему когда-то казалось, что она его любит, и Джефф теперь это понял. Когда-то она значила для него больше, чем он вообще мог себе представить, чтобы другой человек для него столько значил. Теперь Джефф дошел до такой стадии, на которой он начал понимать Меланкту Херберт. Ему не было горько оттого, что она такая, потому что она все равно по-настоящему его не любила, горько ему было только оттого, что он сам в себе взлелеял какие-то там пустые иллюзии. А еще ему было горько, хотя и не слишком, оттого, что он утратил то чувство реальности, которое жило в нем раньше, и от которого весь мир казался исполненным красоты, а теперь у него не стало и этой новой его веры, а прежнее чувство реальности, от которого весь мир казался добрым и исполненным красоты, он утратил.