«Что это? – с испугом подумал командир. – Почему они остановились? А может, впереди их ждет засада, и немцы, зная об этом, не решились их преследовать, опасаясь попасть под огонь своих же солдат».

Он послал вперед двух разведчиков. Те вернулись минут через тридцать и доложили ему, что впереди немцев нет.

«Что-то здесь не так. Если они обнаружили нашу группу, то почему прекратили свое движение и не пытаются заблокировать и уничтожить нас?», – подумал он.

Для большей убедительности он снова послал уже других бойцов перепроверить это сообщение. Он никак не мог понять, что случилось и что заставило немцев прекратить преследование его группы. Вскоре вернулась и эта разведгруппа и доложила, что впереди все чисто. Николай махнул рукой, и солдаты снова двинулись вперед.

Капитан Нойман был доволен полученным донесением от командира роты егерей. Он снова нагнулся над картой и сделал на ней несколько отметок. Судя по его расчетам, всего лишь несколько километров отделяли эти две группы друг от друга. Он встал из-за стола и налил себе в рюмку французского коньяка. Посмотрев жидкость на свет, он медленно выпил содержимое, чувствуя, как оно приятно обжигает горло. Закусив выпитый коньяк долькой лимона, он снял трубку и попросил связиста, чтобы тот связал его с полковником Кобе.

– Господин полковник! Наша с вами операция по внедрению вышла на завершающую прямую линию. Я считаю, что сейчас самое главное – пропустить их через наши боевые порядки. Я, как никогда, почему-то уверен в ее успешном завершении.

– Не нужно предсказывать события, Нойман. Давайте, капитан, подождем, когда группа сержанта Тарасова перейдет линию фронта. Кстати, вы доложили своему непосредственному шефу об этом?

– Пока нет, господин полковник.

– Тогда доложите. Я не хочу этого делать за вас. Думаю, что он будет рад этой информации.

– Хорошо, господин полковник, я все понял. Просто я хотел лично сам проконтролировать ее переход через линию фронта, а уж затем докладывать полковнику Шенгарду.

– Удачи вам, капитан.

Нойман положил трубку и, взяв в руку бутылку с коньяком, снова налил его в хрустальную рюмку.

***

Зоя быстро свернула рацию и, сложив ее в чемодан, укрыла сверху своим старым платьем. Встав с колен, она сунула чемодан между стропил крыши и забросала его разным барахлом, которое годами скапливалось на чердаке. Убедившись, что его не видно, она отряхнула с одежды пыль и, осторожно ступая по шатким ступенькам, спустилась с чердака.

– Зоя? Ты что делала на чердаке? – поинтересовался у нее пьяный сосед, схватив ее за локоть. – Может, зайдем ко мне? У меня есть вино, посидим, поговорим о жизни?

– Тебе, Гришка, выпить не с кем? Да у тебя дружков полный двор, а ты меня приглашаешь.

– Зачем мне друзья, Зоя, если у меня есть такая соседка. Что, не подхожу? Тебе все со шпалами в петлицах подавай?

– Ты прав, Гриша, я люблю военных. Мне нравится форма, и при виде офицеров я просто схожу с ума.

Она вырвалась из его рук и, специально виляя бедрами, проследовала по коридору в сторону своей двери.

– Сучка! – тихо произнес Григорий и стал подниматься по лестнице, ведущей на чердак.

Ему вдруг стало интересно посмотреть, что там могла делать его соседка. Поднявшись на несколько ступенек, он неожиданно рухнул вниз, так как одна из ступенек, не выдержав его веса, сломалась, и он, потеряв равновесие, упал, сильно ударившись головой о стену дома. Выругавшись матом, он направился во двор, откуда доносились голоса его дружков.

Зоя вошла в комнату и обессилено опустилась на стул. Только сейчас она по – настоящему осознала, что сильно рисковала с этим выходом в эфир из собственного дома. Однако переданная ею информация в Абвер была столь важной, что не оставляла ей другого выхода, как пойти на этот риск. Она проинформировала немецкую разведку о том, что Казанский пороховой завод начал промышленный выпуск пороха, который использовался Красной Армией в новом секретном оружии под ласковым и красивым названием «Катюша».

Поправив на себе платье, она открыла дверь «черного входа» и, осторожно ступая, стала спускаться по старой скрипучей лестнице. Толкнув рукой дверь, она оказалась во дворе разрушенного временем дома. Оглядевшись по сторонам, она вышла на улицу. Около соседнего дома сидел на лавочке Проценко. Кепка на его голове наполовину закрывала лицо, и поэтому со стороны казалось, что человек задремал. Заметив Зою, он встал со скамейки и направился к ней.

– Ну, как? – коротко поинтересовался он.

– Плохо. Кое-как передала, похоже, сели батареи. Что будем делать?

Проценко задумался. Сейчас, когда ему удалось, наконец, сформировать надежную агентурную сеть в городе, эта новость явно не могла его обрадовать. Он посмотрел на Зою и тихо произнес:

– Надо что-то предпринимать. Без связи нам нельзя.

Она взяла его под руку, и они неторопливым шагом направились вдоль улицы. Они гуляли недолго и, обговорив все нюансы следующей встречи, направились обратно.

***

Проценко, тяжело шагая в гору, направлялся к Лабутину Павлу, который проживал на Зилантовой горе .

– Как живешь, Павлуша? – тяжело дыша, поинтересовался он у хозяина дома.

Лабутин оторвал взгляд от стола и посмотрел на вошедшего в дом гостя. Судя по лицу, он явно был не рад этой встрече. На столе перед Павлом стояла початая бутылка водки.

– Чего приперся? Какого хрена надо?– спросил он полупьяным голосом. – Деньги принес?

– Какие деньги, Паша? – удивленно произнес Проценко. – Деньги, Паша, нужно зарабатывать, а не клянчить. Ты же знаешь, я нищим не подаю.

– Это я – нищий? – с вызовом переспросил его хозяин. – Я таких, как ты фраеров, штабелями укладывал у параши. Может, и ты хочешь этого?

Лабутин громко засмеялся и, взяв в руки бутылку водки, плеснул жидкость себе в стакан. Он демонстративно не стал предлагать выпить Ивану, по всей вероятности, рассчитывая окончательно его унизить и обидеть. Он выпил одним глотком и, не закусывая, поставил пустой стакан на грязный стол. Он посмотрел на Ивана осоловевшими от алкоголя глазами и, выругавшись матом, стал ему говорить:

– У меня сейчас денег, Ваня, что снега зимой, и мне твои жалкие «кутарки» не нужны. Только куда теперь с этими деньгами? Что на них можно купить? Магазины пусты, там, похоже, даже мыши повесились с голода. Так что вали отсюда. Ты меня понял?

– Не нужно чесать там, Паша, где не чешется. Ты же хорошо знаешь, кто я. Это ты своих друзей-щеглов можешь гонять, как хочешь, но не меня. А в отношении параши, я бы вообще посоветовал не напоминать. Может, ты забыл, как ты сдал операм своего кореша Свища? Если ты это забыл, то он, наверняка, помнит, как погорел на одном из «скачков». И погорел он, Паша, только благодаря тебе. Это ты сообщил милиции, что он хочет нагреть эту хату.