– Вы раньше рисовали?

– Какое там, – Наташа махнула рукой, – сроду такого не было, я и карандаш-то в руках не держала, а здесь… Просто наваждение какое-то. Приду с рынка, я на рынок работать ушла, там платили больше, ужин сделаю – и рисовать. Порой до четырех утра рисовала. А потом мои работы случайно один мужчина увидел, так они ему понравились, что купил сразу пять картин. Я, помню, тогда еще поверить не могла, что мои рисунки продавать можно. Тот мужчина мне еще клиентов нашел, потом других… Потом первую выставку в городе организовали, почти все картины раскупили. И тогда мой старший сын, Алешка, решил выяснить, откуда у меня этот талант взялся. Начал родственников искать, генеалогическое древо сам составил, и выяснилось, что у меня прапрапрабабушка была крепостной художницей. Бывает же такое… – Наташа рассмеялась.

– А как сейчас вы живете?

– Работаю в выставочном зале, картины продаю, у меня заказы на полгода вперед.

– А что вы рисуете?

– Пойдемте, я вам покажу. – Наташа ушла в комнату, я за ней. – Вот, смотрите!

Я оглянулась, на стене висели две картины. На первой была изображена старая церковь, вся утопающая в цветущих яблонях. И такая светлая, теплая и умиротворенная была картина, что на нее хотелось смотреть не отрывая глаз. Я признала, что у Наташи был несомненный талант. Вторая картина мне понравилась даже больше, чем первая: снова церковь и жеребенок, щиплющий траву.

– Очень красиво! – Я сказала чистую правду. – А можно я их сфотографирую для статьи?

– Конечно. – Наташа махнула рукой. – Может, вам тогда еще и дипломы мои показать?

– Какие дипломы?

– Ну, я победитель всевозможных выставок. – Наташа подошла к серванту. – Вот! А это генеалогическое древо, сын составлял.

Я взяла лист ватмана и развернула его на диване – кружочки, линии, имена, фамилии, даты рождения и смерти. Некоторые цепочки обрывались…

– А это что? – я показал Наташе на один из таких обрывов.

– Это Алеша не сумел найти родственников, это побочные ветви, их искать очень трудно. Тупиковые ветви, как я их называю.

Я внимательно рассматривала схему.

– Вот Собакины, смотрите, видите? Оказывается, у нас в роду были купцы. А это Веревкины, в тысяча девятьсот двенадцатом году уехали в Аргентину.

– А это что за ветвь? – Я прочитала знакомую фамилию.

– Тетины. Мы про них вообще ничего не нашли, они в тысяча девятьсот пятом году в Сибирь высланы были, наверное, там и умерли.

– А можно я и эту схему сфотографирую?

– Конечно.

Когда мы прощались, Наташа крепко, по-мужски пожала мне руку и пожелала удачи. В самолете я долго думала: могли ли мы с ней быть дальними родственниками? Ведь Тетина – это моя девичья фамилия, нас с Машкой в школе всегда «тетками» дразнили. А мама говорила, что моего прадеда выслали в Сибирь откуда-то с юга… Причем в начале века…

– Мама, поздравляю тебя с праздником! – Я в первый раз позвонила матери с тех пор, как уехала из Варшавы.

– Спасибо, ты как сейчас? Где? Дома?

– Нет, я в Москве, запиши адрес. – Я продиктовала маме адрес и телефон. – Как твои дела?

– Не очень. – Мама была грустная. – Вадим все время психует, Радик пропал куда-то, он на следующий день после тебя уехал. Куда? Зачем? Ни слуху ни духу от него.

Услышав про Радика, я передернула плечами – мне до сих пор было неприятно вспоминать то утро после Нового года.

– Не волнуйтесь, он и раньше пропадал, вернется.

– Я тоже так думаю, а Вадим переживает. – Мама вздохнула.

– Мама, я вот что хочу у тебя спросить. Скажи, ты не знаешь, у нас среди родни Собакины или Веревкины были?

– Не знаю, а тебе зачем? – Мама удивилась.

– Да вот я случайно генеалогическое древо увидела, чужое. Женщина одна, с юга, показала, а там одна ветвь тупиковая. И фамилия – Тетины.

– Лиза, тебе заняться, что ли, нечем? – Мама громко хмыкнула в трубку. – Для чего все это?

– А тебе разве не интересно узнать, кто у нас был в роду? Может, купцы или меценаты? А вдруг мы вообще голубых кровей?

– Какие глупости. – Мать вздохнула. – Были у нас купцы в родне, да советская власть всех равными сделала! Для чего тебе все это? У нас дальний родственник в Германии был, брат твоего деда, да умер уж, наверное, давно, а может, и на войне убили. Он после Победы вроде и не приезжал ни разу в Россию. Не ищи, Лиза, нет у тебя богатых родственников, не майся дурью.

– Ладно. Ну, пока.

– Звони.

Весь вечер я просидела за компьютером, доводя до ума свою историю про настоящих женщин. Вроде все хорошо, но я чувствовала, что не хватает еще одной истории. Истории с настоящим хеппи-эндом, чтобы придать статье законченность, да и позитива прибавить. Только вот где мне взять настоящую героиню с интересной жизнью? Золушка, ау!!!

Я умылась, влезла в пижаму и уже собиралась ложиться спать, когда в мою дверь постучали.

– Кто?

– Павел.

Я едва не закричала от радости: вот так всегда, когда уже перестаешь ждать…

– Минуту. – Я накинула халат на плечи, выключила верхний свет и зажгла ночник. В полумраке, ненакрашенная, я выгляжу гораздо симпатичней. Я открыла дверь.

Павел держал в руках букет тюльпанов.

– Это тебе. – Он протянул цветы. – Можно на «ты»?

– Можно, – я растерялась, – заходи, но я уже спать ложусь…

– Ну, тогда я как-нибудь в другой раз зайду! – Павел махнул мне рукой и ушел. А я так и осталась стоять в дверях с букетом в руках и дурацкой улыбкой на лице.

«Зачем он приходил? Может, хотел проверить, одна ли я провожу вечера?»

Я поставила букет в вазу, села возле него и вздохнула.

– Когда он придет в следующий раз?

Тюльпаны мне не ответили, и я обиделась.

Однажды вечером я, как обычно, тряслась в электричке и, чтобы убить время, пролистывала какую-то желтую газетенку. Пробежав глазами очередную статью про Амурова, где он признавался в вечной любви какой-то новомодной актрисе, я заскучала.

С кислым лицом я просмотрела фотографии светских львиц на открытии нового шикарного бутика. Потом прочитала свежие сплетни и в колонке «Чудеса в решете» мельком ознакомилась с раздутой сенсацией. Как будто заграничный мультимиллионер Вахровцев после своей смерти завещал огромное состояние какой-то собаке. Чепуха такая, что, даже не дочитав статью до конца, я с раздражением отбросила газетку в сторону.

А возле подъезда меня ждал сюрприз.