Подружки, увидев пентхаус, дар речи потеряли.

— Блин, Натка-а… — только и твердила Алина, с открытым ртом обходя спальню, гостиную и поднимаясь по лестнице на второй этаж. — Ну, блин…

Вика непривычно долго молчала, и это был признак сильнейшего потрясения.

Конечно, Натка не стала им говорить, что квартира съемная. Она сказала небрежно:

— Да это так… Мы в следующем году загородный дом начнем строить.

— С привидениями! — вмешался Сенька.

— Иди поиграй в конструктор, — отправила его в гостиную Ната.

Сенька покорно ушел, а она расположилась с подругами на террасе.

— Да, Натка, повезло тебе, — вымолвила наконец Вика. — Покажешь, где такие прынцы водятся?

— Они не водятся, они судьбой даются, — произнесла Натка вслух удивительно тонкую мысль, которой сама от себя не ожидала. Она разложила по тарелкам салат, разлила по бокалам вино…

Внизу шумел, дышал, двигался и пульсировал огромный город, и Натка на тридцатом этаже чувствовала себя не просто счастливой, а избранной — той, кому счастья отсыпали неожиданно щедро, сразу и сполна, словно возместив все прежние любовные неудачи.

На третьем бокале вина пришел Влад. Он колючим взглядом окинул накрытый стол, Натку, ее подруг и спросил:

— Это что?

— Владюш, у меня день рождения, ты, наверное, забыл…

— Я ничего не забыл. Это — что, я спрашиваю! — Он двумя пальцами брезгливо взял со стола бутылку и вылил ее содержимое на пол. Ната поняла, что лучше молчать. Алина и Вика ретировались.

— Все нормально, — шепнула ей на прощание Алина. — Богатые все такие.

Влад сел за стол, поднял за ногу курицу, тоже двумя пальцами и тоже — брезгливо, покрутил на весу.

— День рождения… — протянул он. — Я работаю как слон, света белого не вижу, каждую копейку потом и кровью зарабатываю на наш дом, прихожу домой, а тут — здрасте! Какие-то пошлые девки пьянствуют!

— Владюш… Это не пошлые девки, это мои подруги!

— Я хочу дома отдыхать! — Он схватил салатницу и швырнул остатки «Мимозы» в угол.

Натка вздрогнула и вжалась в стену. Салатница просвистела в сантиметре от нее. Умение уворачиваться от летящей посуды ей досталось в наследство от Лешика.

— Отдыхать, а не развлекать твоих подружек! — закричал Влад.

«Все нормально, — вспомнила Натка слова Алины, — богатые все такие…»

— Ладно, я пошел спать, а ты делай выводы. Нужно уважать и беречь друг друга, — Влад пружинисто спустился по лестнице, а она пошла за тряпкой, чтобы убрать «Мимозу».

Все нормально, успокаивала она себя, еле сдерживая слезы и оттирая пол. Чтобы зарабатывать такие деньги, как Влад, нужно быть особенным человеком — да, жестким, да, циничным, да, невнимательным, но если хочешь жить на тридцатом этаже и иметь собственный загородный дом, надо терпеть. И уметь приспосабливаться. Надо любить его таким, какой он есть. Потому что другие — толстые, истеричные, женатые и ревнивые. Толку от них никакого. Только битая посуда и обещания развестись…

Натка понимала, что логика в ее рассуждениях сильно хромает, но никакого другого оправдания своей новой любви не находила.

Она опять спала с Сенькой в гостиной. На этот раз сын, заметив ее слезы «в подушку», промолчал. Только вздохнул тяжело.

А к третьему разу Натка оказалась готова. Сенька в порядке своего очередного эксперимента наделал бомбочек с красным перцем и разложил по квартире в потайных местах — под ковром, на креслах, под ободом сиденья на унитазе, на кровати, на стульях…

Бомбочки были бумажные, плоские, маленькие, и заметить их оказалось трудно. При нажиме перец вырывался наружу со всеми вытекающими последствиями.

Чихая и обливаясь слезами, Натка поймала Сеньку, который тоже чихал и рыдал, схватила его за ухо, но надрать не смогла — ни сил не хватило, ни желания.

— Сейчас Владик придет, он нас выгонит, — выдохнула она.

— Пусть, — сказал Сенька.

— Это тебе пусть, а я люблю его.

— Я-то тут при чем? — резонно заметил Сенька и так чихнул, что салфетки веером вылетели из подставки и запорхали по кухне.

— Да при том, что тебе нужен отец! — закричала Ната.

— Никто мне не нужен. У меня тетя Лена есть. И ты!

Натка бросилась искать бомбы, поднимая ковер и обшаривая кресла.

— Помогай! — приказала она сыну. — Чтоб ни одной не осталось!

Сенька кинулся помогать. Они обезвредили штук пять бомбочек.

— Все? — спросила Ната.

— Нет.

— Где остальные?

— Я забыл…

В этот момент ключ в замке повернулся, и вошел Влад. Увидев зареванных и чихающих Нату и Сеньку, он замер.

— Что здесь происходит? — сухо поинтересовался Влад и… начал чихать.

— Владюш… — Ната вытерла слезы. — Прости, ради бога. Сенька… играл в сапера и… Я его сейчас… Апчхи!

Она схватила Сеньку за ухо и почти подвесила.

Сын чихал и мужественно молчал.

— Ори! — шепнула ему на ухо Ната.

Сенька пронзительно закричал. Влад выскочил из квартиры. На лестнице послышались его быстро удаляющиеся шаги. Сенька замолчал, Натка отпустила его ухо…

— Мам, не переживай, он вернется.

— Сюда? — Натка громко чихнула.

— А куда? Это ж его дом!

Сенька был прав, но Ната заплакала — навзрыд и по-настоящему, а не от перца.

— Тут же еще неделю жить будет нельзя, — простонала она.

— Слушай, у него пылесос есть?

— Не знаю. А зачем?

— Если воздух пропылесосить, можно будет дышать. Наверное.

Пылесос Ната нашла на антресолях в прихожей. Два часа они с Сенькой пылесосили, делали влажную уборку, искали и обезвреживали оставшиеся бомбы.

Приняв душ и отмыв Сеньку от перцовой пыли, Ната позвонила Владу.

— Владюш… Я тут все убрала.

— Правда? — язвительно поинтересовался он. — Я могу вернуться домой?

— Да.

— И мне ничего не грозит?

— Нет. — Натка с тоской подумала, что пару бомбочек они наверняка не нашли.

— Хорошо, я приеду. Только…

— Что, Владюш?

— Я боюсь твоего сына. Мне кажется, он не вполне психически нормален.

— Что?! — ахнула она.

— Необходимо показать его психиатру.

Натка понимала, что нужно сказать что-то грубое, собрать вещи, взять Сеньку и немедленно уйти, но… Владик умный, сильный, красивый, богатый, он просто не понимает, что такое дети. Да и Сенька хорош…