— Макс, нет, нет!.. — закричала она. — Я ни за что не останусь тут! Я домой хочу, понимаешь? Больше всего на свете я хочу отсюда уехать…

Рыдания душили ее, в горле стоял комок… Вера задохнулась и прижала руки к груди согнувшись пополам. Господи, как же ей больно! Она сейчас умрет от всепоглощающего горя. Хотелось закричать, но получилось только замычать.

Макс перепугался ни на шутку. Он схватил ее, поднял со стула и прижал к себе.

— Вера, успокойся. Вот увидишь, все будет хорошо, — приговаривал он дрожащим голосом и гладил ее по голове.

И тут ее прорвало, из горла вырвались рыдания, и слезы полились безостановочным потоком. Она вцепилась в куртку Макса, сминая ее в кулаках до боли в суставах. Она плакала навзрыд, приговаривая:

— Давай уедем… Ты не можешь остаться тут, бросить меня. Мы должны вернуться вместе… как приехали сюда. Будь проклят тот день, когда я решилась на это!..

В какой-то момент она осознала, что Макс молчит и даже гладить ее перестал. Он просто стоял и ждал, когда прекратится истерика. Тогда Вера оттолкнула его с криком: «Ты не передумаешь, да?» и упала на кровать, уткнувшись лицом в подушку.

Слезы постепенно сошли на нет. Вера лежала и прислушивалась к тишине в доме. Макс снова куда-то ушел. Лапуля преспокойно спал на столе. Вот кому все нипочем, даже не переживает, что хозяйка завтра уезжает. Или просто не догадывается об этом, а когда поймет, будет поздно. Да и это она будет скучать по озорному черному комочку. А он, скорее всего, забудет ее сразу же. Тут его дом.

Вера села на кровати с твердым намерением больше не плакать никогда. Столько слез, сколько она пролила за эти месяцы, не проливала за всю свою жизнь. И этот период закончился. Впереди ее ждет новая жизнь.

Макс вернулся, когда она уже собрала чемодан и упаковывала ноутбук.

— Не передумаешь? — спросил он с порога.

— Ты тоже? — ответила она вопросом на вопрос.

— Я остаюсь, — тихо проговорил он.

— Твоя воля, — кивнула Вера, не глядя на него. Она гнала обиду подальше от себя, но все равно чувствовала себя преданной лучшим другом. — Живи тут, если хочешь. Зачем тебе другой дом? Если, конечно, хочешь…

— Вер, присядь… — Макс подошел к ней, взял за руки и заставил опуститься на стул. Она уставилась в чернеющее темнотой окно, лишь бы не смотреть на него. Руки вырвать не получилось — Макс крепко держал их. — Ты ведь понимаешь меня и не осуждаешь?

— Думай, как тебе удобнее. Какая теперь разница?

— Я не хочу расставаться врагами, — продолжил он, тщетно пытаясь поймать ее взгляд.

— Ты просто перестанешь быть моим другом, — как можно спокойнее ответила Вера, хоть и хотелось крикнуть ему в лицо: «Ты предал меня!»

— Это неправда! Я всегда буду твоим другом.

Не нужна ей его дружба. Теперь уже точно не нужна. Да и не думала она, что они останутся друзьями по возвращении в город. В душе теплилась надежа, что он сможет полюбить ее. Призрачная, конечно, но она была. А сейчас Вера чувствовала, как испаряются ее остатки.

— Чем ты планируешь заниматься дальше? — спросил Макс, когда молчание затянулось. Он по-прежнему крепко держал ее за руки.

— Отправлю книгу в издательство… — пожала она плечами. — И заживу как раньше.

— Писать больше не будешь?

— А смысл? Нет, — тряхнула она головой и решительно отобрала у него свои руки. — С этим покончено. Не хочу больше впустую растрачивать жизнь.

— А последний роман будешь куда-нибудь отправлять?

— Я же сказала, нет. С этим покончено! — Вера вложила в голос всю твердость и заставила себя посмотреть на Макса. Она вгляделась в ставшие родными и любимыми черты, чтобы запомнить их надолго. Вряд ли они еще когда-нибудь увидятся. Даже если он приедет в город, и они встретятся, это уже будет другой Макс — не ее друг и литагент по совместительству, а совершенно чужой человек. И любовь к нему она тоже похоронит поглубже.

Лапуля проснулся, потянулся и грациозно спрыгнул со стола к ней на колени. Преспокойно свернувшись калачиком, он громко замурлыкал. Вера погрузила пальцы в шелковистую шерстку и улыбнулась, чувствуя комок в горле. Но плакать она больше не станет.

— Следи за ним, — попросила она Макса и погладила мокрый черный носик. — Это и его дом тоже.

Лапуля словно понял, о чем идет речь, и перебрался на колени к Максу. Ну вот, и он ее тоже предал. Но теперь все это уже не важно.

— Надо поспать немного… — Вера встала, застегнула сумку с ноутбуком и поставила ее рядом с чемоданом у порога.

Она долго ворочалась на печи, прислушиваясь временами к ровному дыханию Макса. Спит себе и в ус не дует. Конечно, он для себя все давно решил. Но ведь и она решила. Разве нет? Тогда почему на душе такое беспокойство, а в голове сумятица?

Когда запели первые петухи, Вера спустилась с печи и растопила ее. Пусть Макс проснется в тепле. У нее так и не получилось сомкнуть глаз, мешали мысли.

В половине шестого прибежала баба Маша.

— Я тебе тут продуктов в дорогу собрала, — поставила она возле чемодана полную корзину.

— Зачем так много-то?

— Так путь-то не близкий предстоит. А тебе нужно хорошо питаться.

Макс проснулся и тоже оделся. Последние десять минут перед приездом Самоделкина они молча сидели на дорожку. Разговаривать никому не хотелось. Баба Маша только периодически горестно вздыхала. Вера даже обрадовалась, когда с улицы донесся трубный сигнал, больше подходящий поезду. Она-то ожидала увидеть сани, а агрегат с мотором, что-то среднее между гоночной машиной и лодкой, на широких полозьях слабо их напоминал.

— Сам смастерил, — похвастался Самоделкин. — Проходимость стопроцентная, — самодовольно улыбнулся он.

И почему она раньше об этом не узнала? Нашла бы способ уболтать его отвезти ее в Богородское в разгар зимы.

Когда Вера в сопровождении бабы Маши и Макса вышла за калитку, то в первый момент растерялась и глазам своим не поверила. Собралось чуть ли не половина деревни. Люди стояли молча, лишь изредка кто-то перешептывался. Поэтому Вера и не заметила их раньше. Даже Никита топтался возле своей калитки, хмуря брови. Неужели тоже жалеет, что она уезжает? Нет, наверное. Скорее всего, люди нарушили привычный уклад его жизни, потревожили с утра пораньше. Вот и вышел проверить, в чем дело.

Самаделкин резво соскочил и покидал ее вещи в сани. Вера с удовлетворением заметила, что выглядит он бодрячком. Подействовало, значит, заклинание. Одним добрым делом в ее списке стало больше.

От толпы отделился мужчина. Вера даже не удивилась, узнав в нем Михаила. Как-то так повелось, что он чуть ли не с самого начала взял тут над ней шефство. Вот и сейчас, видно, делегировали его сказать ей последнее слово.

Глаза защипало от непрошенных слез, и Вера усиленно заморгала. Дала же себе слово не плакать больше. А слово нужно держать.