Тванкедилло, Тванкедилло,

И ревущие волынки

Сделаны из плакучей ивы.

Всю ночь путешественники мучились от постоянного желания мочиться. Конечно, главной причиной был холод, но оба врача считали, что ситуация усугублялась и другим фактором: люди все время были промокшими, поэтому их кожа интенсивно поглощала воду. Тем не менее, какой бы ни была причина, всем по несколько раз за ночь приходилось покидать относительно комфортное укрытие из парусины и пробираться к подветренной стороне шлюпки. К тому же у многих началась диарея из-за того, что приходилось постоянно есть сырой пеммикан, поэтому им приходилось внезапно подскакивать, бежать к бортику и, держась за канаты, сидеть на холодном планшире. При этом их неизбежно окатывало снизу ледяной водой.

Хуже всего сейчас было на «Уиллсе». Вода, проникавшая в него, иногда поднималась до коленей. Маленький моряк Уолли Хоу испытывал настоящий ужас — он боялся, что косатка может перевернуть их шлюпку вверх дном. Кочегар Стивенсон то и дело плакал, закрывая лицо руками. Блэкборо, настоявший на том, чтобы носить кожаные сапоги, оставив войлочные «про запас» на будущее, через несколько часов совсем перестал чувствовать ступни. А у Хадсона, простоявшего у руля почти семьдесят два часа без перерыва, развилась сильная боль в левой ягодице, которая с каждым часом только усиливалась, потому что часть мягких тканей начала опухать. Все чаще из-за боли Хадсону приходилось сидеть боком, поэтому малейшее покачивание шлюпки оборачивалось для него ужасным мучением. Помимо этого у него были серьезно отморожены руки.

Крепкий трос, связывавший «Уиллса» с «Кэйрдом», каждый раз опускался в воду и снова поднимался вверх, на ледяной воздух. Спустя какое-то время на нем образовалась толстая корка льда. Жизнь восьми человек экипажа «Уиллса» зависела от прочности этого троса. Если он разорвется, что было очень вероятно, «Уиллс» тут же окажется во власти моря и погибнет задолго до того, как команда успеет сбить лед с паруса и поднять его.

Шлюпки все больше тяжелели от намерзавшего на них льда, но «Уиллс» страдал сильнее других. Попадавшая в него вода насквозь пропитывала спальные мешки в носовой части, и они тут же начинали покрываться льдом. С каждым погружением в воду носовая часть шлюпки все сильнее обрастала новыми слоями льда, которые тянули ее вниз, изменяя центр тяжести. Поэтому каждые полчаса и даже чаще приходилось посылать вперед человека, чтобы сбить лед, пока шлюпка из-за него не пошла ко дну.

Последним из мучений была жажда. Они так быстро и неожиданно покинули зону паковых льдов, что совсем не успели взять с собой запас льда, который можно было растопить и превратить в воду. С прошлого утра им нечего было пить, и жажда лишь усиливалась. Рты пересохли, полуобмороженные губы начали опухать и трескаться. Некоторые, пытаясь есть, не могли глотать, а из-за голода усиливалась морская болезнь.

К трем часам ночи ветер начал затихать, а к пяти утра превратился в легкий бриз. Море стало постепенно успокаиваться.

Небо прояснилось, и солнце засияло незабываемым блеском, поднимаясь все выше в розовом тумане, который вскоре растворился в пылающем золоте.

Это был больше чем просто восход солнца. Казалось, он наполнил души измученных людей светом, вдохнул в них жизнь. Все завороженно смотрели, как отступает тьма, как под действием солнечного света исчезают темные дикие несчастья ночи, которая наконец была позади.

Когда солнце поднялось еще выше, по правому борту все заметили вершины острова Кларенс, а чуть позже и Элефант — землю обетованную, которая находилась сейчас не более чем в тридцати милях. Радуясь этому долгожданному моменту, Шеклтон поблагодарил Уорсли за отличную навигацию. Сильно замерзший Уорсли отвернулся, пытаясь скрыть гордость.

Они смогут достичь земли до наступления ночи, если не будут терять времени. Шеклтон тут же отдал приказ продолжать путь. Но это было не так легко. С наступлением рассвета проявились ужасные последствия ночи. На многих лицах появились уродливые белые круги — результат обморожения. Почти все покрылись нарывами из-за соленой воды, которые, лопаясь, выделяли серую, похожую на творог массу. Макелрой с «Уиллса» окрикнул Шеклтона и доложил, что ступни Блэкборо, скорее всего, окончательно отморожены и отмирают, потому что он так и не смог восстановить в них кровообращение. Да и сам Шеклтон выглядел изможденным. Его голос, который всегда был громким и ясным, теперь охрип от изнеможения. На «Докере» и «Уиллсе» было очень много льда, как снаружи, так и внутри. На то, чтобы отодрать его и подготовить шлюпки к отплытию, потребовалось больше часа.

Когда пришло время поднимать якорь, Читэм и Холнесс перегнулись через борт «Докера», пытаясь замерзшими пальцами, которыми едва могли двигать, развязать ледяной узел.

В этот момент «Докер» поднялся на волне, а затем резко устремился вниз. Холнесс не успел поднять голову, и ему морским якорем выбило два зуба. Из глаз невольно хлынули слезы, которые, стекая на бороду, мгновенно превращались в ледяные капли. Читэм и Холнесс так и не смогли отвязать якорь. Пришлось разрезать трос и поднять его на борт вместе с якорем и намерзшим на нем льдом.

Весла тоже примерзли к бортам, и их пришлось отдирать. Попытались сбить с весел ледяную корку, но два из них все еще оставались очень скользкими, а потому просто выскользнули из уключин и упали за борт. К счастью, «Кэйрду» удалось отыскать одно весло, но второе все-таки унесло в открытое море.

Наконец к семи часам шлюпки были готовы. На завтрак выдали орехи и печенье, но мало кто мог есть — жажда стала просто невыносимой. Шеклтон предложил жевать сырое тюленье мясо, чтобы попробовать глотать кровь. Всем быстро раздали небольшие кусочки замороженного мяса. Спустя несколько минут жевания и высасывания кровяного сока люди смогли глотать и набросились на еду с такой жадностью, что Шеклтон понял: такими темпами припасы очень скоро закончатся. Поэтому он приказал выдавать сырое мясо только в случае, если для кого-то жажда станет совершенно невыносимой.

Они подняли паруса, и в то же время работали веслами, двигаясь к западной оконечности острова Элефант, чтобы компенсировать занос из-за юго-западного ветра.

На «Докере» Маклин и Гринстрит сняли обувь и поняли, что ноги отморожены, причем у Гринстрита гораздо сильнее, чем у Маклина. Как ни странно, Орд-Лис сам предложил разогреть с помощью массажа ноги Гринстрита. Он долго их разминал, затем расстегнул рубашку и приложил полуотмерзшие ноги Гринстрита к своей теплой голой груди. Спустя какое-то время Гринстрит почувствовал боль: кровь снова прилила к сосудам.

Они гребли час за часом, очертания острова Элефант становились все четче. К полудню прошли почти половину расстояния, а в час тридцать находились менее чем в пятнадцати милях от заветной цели. Они не спали почти восемьдесят часов и были ужасно истощены. Казалось, из людей уходит жизнь. Но уверенность в том, что они будут на земле еще до наступления темноты, придавала сил. Сейчас они могли или плыть, или погибнуть, и потому, несмотря на тошнотворную жажду, изо всех сил налегали на весла.