Дочки – чинно, ручейком; смеется Бирючиха.

Спать легли: кому – солома, а кому – перина.

Том толкует с Шерстолапым, сидя у камина,

О вестях с Пригорков, новостях о Башне,

Про овсы, про ячмени, про пажити и пашни,

Кто где был, куда ходил, пеший или конный,

Что деревья нашептали, ветер заоконный,

О Высоких Стражах там, возле Брода, или

О Тенях, что у границы в этот год бродили.

Наконец Бирюк уснул, пледом укрытый.

А с рассветом Том исчез, как сон полузабытый,

Чуть веселый, чуть печальный и немного в руку;

Дверь открылась и закрылась – ни бряку, ни стуку,

Ливень смыл его следы возле причала,

Ни его шагов, ни песен будто не звучало.

У Отпорной Городьбы лодку-лоханку

Три дня видели. Потом уплыла в Ветлянку.

Будто некий хоббит видел ночью, говорят, там

Ее выдры волокли, вверх по перекатам.

Там, где Эльфов островок, Старый Лебедь встретил,

За бечевку потащил, важен и светел,

Выдры плыли по бокам, чтобы ненароком

За корягу Дядьки-Ивы не задела боком.

Зимородок на корме, а птаха на банке –

Так ее и волокли вверх по Ветлянке

До стоянки. Тут сказал выдрин сын:

«Смогли бы Дураки ходить без ног или плавать рыбы,

Не имея плавников? Весла где, разини?»

У Отпорной Городьбы Тома ждут доныне.

Жил-был веселый скороход –

И пешеход, и мореход,

Решил он с вестью по реке

В кораблике поплыть, и вот

Он погрузил провизию

В ладью свою из лопуха:

Взял мандарин с овсянкой он

И кардамон для запаха.

Он ветры звал приятные,

Попутные, чтобы несли

Его за трижды девять вод, —

И вот приплыл на край земли.

Там он один среди равнин,

Где Деррилин издалека

По камушкам-камениям

Течением течет река,

И обитают Призраки

У той реки ужасные.

Устал ходить он вдоль реки

На поиски напрасные.

И сел на свежем воздухе

Для роздыха, забыв дела,

Пел песни бабочке одной,

Чтобы женой ему была.

Она же прочь отпрянула

И глянула с презрением.

Учиться стал он всяческим

Магическим умениям.

И сделал сеть воздушную,

Бездушную, чтобы поймать,

И крылышки из перышка

Воробушка, чтобы летать.

Волшебной паутиною

Невинную поймал гонец,

Воздвигнул без усилия

Из лилии шатер-дворец,

Фату накинул брачную

Прозрачную, как лунный свет,

Поставил ложе… Но твердит

Она сердито: «Нет-нет-нет!»

Ей дарит он сокровище.

«Ну вот еще! Какая чушь!» –

Ругается красавица,

Не нравится ей этот муж.

Тогда он опечалился,

Отправился он поутру

На крылышках из перышка

Воробушка да по ветру.

Внизу мелькали острова,

На них трава как изумруд,

И золотом блестит гора,

И серебра ручьи текут.

И тут он стал воинственным,

Единственным, чьи шли стези

И в Теллами, и в Белмаре,

И за море, и в Фэнтэзи.

Имел он щит опаловый,

Коралловый носил он шлем,

А меч был аметистовый, —

Неистовый, грозил он всем:

И с эльфами, и с Эйери,

И с Фэйери в сраженьях был,

И бил зеленоглазых он,

Не раз он златовласых бил.

Броня на нем алмазная

И грозное при нем копье,

Чье в полнолунье ковано

Серебряное острие,

И дротик изумрудный был –

Столь чудный был! – он сам летел!

И прибыл рыцарь в Парадиз,

Где первый приз добыть хотел.

Стрекозлищ победил сей муж,

И Жужалей к тому ж, и Рой,

И первый приз – Медовый Сот

Он взял! И вот поплыл герой,

Руля осиновым листком,

Под лепестком под парусом,

Он чистил латы, песню пел,

И песнь летела к небесам.

Он посетил безвестные

Чудесные те острова,

Что видел сверху, но на них

Нет гор златых – одна трава.

Домой пустился скороход,

Медовый Сот добыв и честь.

Откуда нес, куда принес —

Вот в чем вопрос! – свою он весть?

Повсюду он ходил, бродил,

И победил, и приз добыл,

Но по пути, как ни верти,

Весть отнести совсем забыл!

А значит, завтра, как вчера,

Ему с утра опять в поход!

И весть ту носит до сих пор

Тот очень скорый скороход!

Очень мала

И очень мила

Принцесса Ми, говорят,

Блистают в прическе

Жемчужные блестки,

И золотом вышит наряд.

Платочек на шее

Звезд серебрее,

И паутинки нежней

Накидка из льна,

Бела, как луна,

А то, что поддето под ней, —

Исподнее платье —

Украшено, кстати,

Узором алмазной росы.

В плаще с капюшоном

В серо-зеленом

Таится в дневные часы,