– Говорят, что Дольфус ежедневно получает на своей квартире и в кабинете на Балль-плац около дюжины писем, в которых ему угрожают смертью. А в течение двух последних недель ему присылают ежедневно более тридцати таких писем. Г-жу Дольфус преследуют самые тяжелые предчувствия, что отразилось на ее здоровье. Она умоляет мужа оставить свой пост, но до сих пор все ее просьбы были тщетны!

Воцаряется молчание. Барту снимает пиджак – он любит работать без пиджака – и через некоторое время заявляет:

– Итак, если мы успеем вовремя осуществить наше Восточное Локарно, мы спасем маленького канцлера, а вместе с ним и Австрию. Я считаю, что имею право надеяться на это!

Итальянская армия двинется на Мюнхен. – Неистовство Мотта. – Остроумные карикатуры. – II Интернационал принимает III Интернационал. – Громовые тосты и франко-русский союз. – Месть полковника Бека. – «Восточный пакт – этого никогда не будет!» – «Я вижу Францию побежденной».

Проходит несколько дней.

Барту все еще не может выяснить, приобщится ли Англия к Восточному пакту и действительно ли она согласна на вступление СССР в Лигу Наций в декабре этого года.

На Кэ д’Орсэ идут последние переговоры относительно многочисленных проблем, возникающих в связи с представительством русского правительства в женевской организации.

Тридцатое июня. Весь мир чрезвычайно взволнован. Происходит первая бойня, устроенная гитлеровцами в Германии.

В Берлине и других крупных городах Германии Гитлер, ссылаясь на воображаемый заговор, организует убийство генерала Шлейхера и приблизительно 1000–1200 излишне честолюбивых нацистов, а также некоторых известных немецких деятелей, слишком либерально настроенных…

По его приказу в Висзее были задушены ночью в своих кроватях Рем и его самые старые соратники по политической борьбе.

Спустя несколько дней, 3 июля, в 8 часов вечера, Барту и Леже, пришедшие в этот вечер поработать в дом на авеню Марсо, включив радиоприемник, слушают, оцепенев от ужаса, как Адольф Гитлер сиплым голосом объясняет немцам чистку 30 июня:

«…Рем проводил свою личную политику, он хотел организовать мое убийство, и заговор был подготовлен. 1 июля, в 16 часов 20 минут отряды штурмовиков должны были овладеть Берлином и т. д. Я покарал бунтовщиков. Как представитель германского народа, я имею право единолично вершить суд, приговор которого не подлежит обжалованию. Я приказал уничтожить заговорщиков, как это всегда делалось, во все времена. Я отдал приказ расстреливать».

Барту глубоко возмущен.

– Эта кровавая расправа представляет собой разоблачающий факт, – замечает Алексис Леже, – ибо она доказывает нам, что точкой опоры национал-социалистской диктатуры является террор. Отныне в Германии все будут жить в страхе перед этим гестапо, которое не потерпит никакой критики и никакой оппозиции режиму.

Барту перебивает Леже:

– Что касается нас, то нам надо работать, ибо фактором первостепенного значения является вступление России в Лигу Наций, поскольку это есть условие sine qua non[38]осуществления Восточного Локарно. Но, прежде всего, что же думают о нем англичане?

* * *

7 июля в Лондоне, на перроне вокзала Виктория посол Франции Корбэн ожидает прибытия Барту.

У посла озабоченное лицо.

Едва Барту успевает ступить на перрон вокзала, как Корбэн говорит ему:

– Ваше превосходительство, англичане будут считать вас лицом, внушающим некоторое подозрение. Предложение заключить пакт с Россией будет очень плохо принято, но ваш талант, ваш престиж…

Действительно, происходящее на другой день заседание на Даунинг-стрит очень походит на суд инквизиции. Джон Саймон и Макдональд засыпают Барту градом вопросов.

Однако по мере того, как он развивает свою мысль, позиция англичан меняется.

– Но ведь это замечательно! Это невероятно! – восклицает Ванситтарт. – Этот договор явится триумфом политики коллективной безопасности! Это представляет собой даже дипломатическую победу над русскими!

Когда Барту устает, его заменяет Леже. Он в который раз объясняет, что Франция предлагает России свои гарантии против Германии и что равным образом она предлагает такие же гарантии Германии против России. Третьему рейху, следовательно, не остается ничего другого, как присоединиться к пакту.

* * *

После обсуждения Макдональд и Джон Саймон приходят в восхищение. Вместе с французами они составляют текст инструкций, которые должны быть направлены английским послам в Берлине и Варшаве. В тексте указывается:

«Англия с максимальным одобрением относится к новому пакту, известному под названием «Восточное Локарно», и ее дипломаты должны приложить все усилия к тому, чтобы он был хорошо понят в странах, в которых они аккредитованы».

Барту уезжает веселый и радостный.

* * *

Вечером 25 июля я нахожусь в кабинете Барту, когда генеральный секретарь министерства иностранных дел Леже и начальник кабинета министра Роша приносят телеграммы из Вены. Австрийский канцлер только что убит нацистами.

Потрясенный Барту говорит:

– За драматические события, переживаемые Австрией, несут ответственность все страны. Маленький канцлер был символом сопротивления аншлюсу и Германии. В достаточной ли мере мы его поддерживали? Я этого не думаю.

Поток телеграмм увеличивается. Один за другим в кабинет Барту приходят его сотрудники. Барту настолько взволнован, что не может читать вслух. Вместо него это делает Роша.

«В противоположность ранее сообщавшейся версии убийцы Дольфуса, очутившись перед ним, не сразу лишили его жизни, – читает Роша. – Когда четыре человека, ворвавшиеся в кабинет Дольфуса, заперли дверь на ключ, они предложили ему подписать декларацию, в которой он обязывался подать в отставку в целях достижения умиротворения и восстановления согласия и передать свои полномочия фон Ринтелену, доверенному лицу Гитлера. Они хотели также заставить Дольфуса (с тем, чтобы поставить страну в известность об этом новом положении вещей) выступить с прокламацией по радио и выйти на балкон, чтобы отдать войсковым частям, сосредоточенным перед зданием, приказ разойтись. Четверо убийц предупредили канцлера, что они дают ему пять минут на размышление. Когда триста секунд истекли и Дольфус по-прежнему ответил категорическим «нет», три пули сразили его! Убийцы ушли из кабинета, оставив умирающего Дольфуса на диване».

В то время как читали сообщение об этом трагическом событии, в комнату вошел Поль-Бонкур. Как и все, он сражен происшедшим. Нарушая молчание, он замечает, что «Дольфус в некоторой степени стал также жертвой своей собственной игры. Лавируя между организующими интриги различными группами легитимистов, он таким образом порвал свои связи с австрийским народом. Да, когда ликвидируют социалистическую партию в какой-либо стране, последняя легко может стать добычей фашизма!» – делает вывод Бонкур.