– Обещают, что жить будет, – ответил он так мрачно, что можно было подумать – хороший прогноз врачей его отнюдь не радует! – Какое счастье, что у Иришки зуб больной! – сказал меж тем Иркин благоверный.

Тут уж я откровенно нахмурилась: мало ему, что жена еле живая в реанимации лежит, он еще ее зубную боль благословляет!

– Ты представляешь, что было бы, съешь она этот проклятый батончик целиком?

Я не представляла. Я вообще плохо понимала, что случилось, и Моржик меня просветил.

Ирку уже некоторое время беспокоил ноющий зуб, а она все откладывала и откладывала визит к дантисту. Так-то зуб не болел, но время от времени реагировал на горячее и сладкое, и на первый же кусок рокового шоколадного батончика тоже отреагировал. Именно поэтому наша сладкоежка взвыла и вылетела в торговый зал, лелея в ладонях челюсть. Позднее выяснилось, что коварный зуб в данной ситуации можно было считать божьей благодатью. Если бы Ирка, по своему обыкновению, слопала шоколадку в один присест и еще обертку облизала, из офиса ее увезли бы не на носилках в реанимацию, а в пластиковом мешке в морг. В начинке батончика, помимо заявленных производителем орехов и карамели, имелся также яд.

– Где же она взяла шоколадку с ядом?!

На этот закономерный вопрос Моржик пожал плечами и сказал, что милиция разберется. Мол, следствия по такому делу не миновать, потому как даже на его непросвещенный взгляд случившееся здорово смахивает на попытку убийства. Отравленный батончик запросто могли забросить Ирке в кабинет, прямо на стол, через форточку, которая была открыта настежь.

Я вздрогнула и явственно ощутила, как по моей спине побежали мурашки. Насекомые были здоровенные, они бежали колонной по три, безжалостно топчась по моему позвоночнику, а потом устроили муравейник на голове. Я чувствовала, что волосы встали дыбом!

После вчерашнего нападения злодея с колющим оружием я решила, что поломка тормозов Иркиной «шестерки» была подстроена кем-то все с той же целью – убить меня. Сегодняшняя драма с ядовитым батончиком не оставляла от этой версии камня на камне! Очевидно, что под удар попали мы обе – и я, и моя подруга!

– Что же мы сделали? – прошептала я, не понимая, за что нас с Иркой пытаются убить.

– Что мы сделаем? – не расслышав, повторил Моржик. – Иришкой сейчас медики занимаются, им наша помощь не нужна. Пожалуй, сейчас нам здесь вообще нечего делать, но я еще посижу, Лазарчука подожду, он обещал приехать.

– Это очень хорошо, – пробормотала я. – Лазарчук в такой ситуации – то, что нужно… Морж, тебе Иркина машина сейчас не нужна?

– И в ближайшее время не понадобится, – подтвердил он.

– Тогда я возьму ее на день-другой, мне нужно срочно кое-куда смотаться. Ага?

– Угу, – безразлично кивнул Моржик, вновь впадая в апатию.

Я оставила его согревать своим задом ко всему безразличный больничный подоконник, вышла на улицу, села в машину и подчеркнуто аккуратно – так, что Шумахеры оборжались бы, – поехала по улицам. Я не собиралась нарушать правила дорожного движения и желала быть образцовым водителем, потому что дорога предстояла неблизкая. Сначала из пункта А в пункт Б, а потом и обратно, желательно сегодня же. В оба конца – примерно триста километров.

Пунктом Б был приморский пансионат, где я надеялась найти ключ к разгадке всей детективной истории.

Будним днем в октябре трасса, ведущая к морю, отнюдь не была перегружена автомобилями. По правде говоря, дорога была почти пустой, и я добралась до места назначения всего за два часа. Шумахеров мой успех вряд ли впечатлил бы, но Ирка, я уверена, была бы потрясена.

Заезжать в ворота пансионата я не стала. Путевки у меня нет, так что дальше шлагбаума меня вряд ли пустят. Конечно, можно потрясти перед охранником тележурналистским удостоверением, но не хотелось поднимать шум – во всяком случае, раньше времени. Успею пошуметь, если не получится действовать тихой сапой.

Пешим ходом на территорию пансионата можно было без труда пройти по лесным тропам, с пляжа или из ближайшего поселка. Персонал здравницы по большей части проживал именно там, и люди протоптали к месту своей работы удобную широкую тропу. В огороженную зону комплекса она вливалась через просторный пролом в заборе.

Когда мы отдыхали в пансионате, брешь нам показывали как местную достопримечательность – памятник несгибаемому упорству. На этом рубеже на протяжении двух с лишним лет существования здравницы ее администрация вела безрезультатную позиционную войну с аборигенами. Лазейку штопали проволокой, закрывали фанерными щитами, забивали досками, заваривали листовым железом, но ничто не помогало. В качестве контраргументов население выдвигало кусачки, топоры, бензопилы и автоген. Местная история не помнила разве что применения стенобитных орудий. Но, когда однажды дырка была истреблена как факт вместе с содержащим ее сетчатым забором, аборигены пустили в ход тягач и обрушили целую секцию поставленной взамен сетки бетонной ограды.

Расположение пролома я помнила и не сомневалась, что найду к нему путь из поселка. Чтобы попасть в населенный пункт, нужно было свернуть с трассы метров за пятьсот до пансионата. Вниз вела узкая извилистая дорога, не асфальтированная и изрядно разбитая колесами. В сезон по ней, как по караванной тропе, вереницами идут к морю автомобили неорганизованных отдыхающих, которым местные жители с удовольствием сдают комнаты и углы. Для большинства жителей маленьких приморских поселков этот небольшой летний бизнес – основной способ обеспечить себе пропитание зимой. С постоянной работой в этих местах дела традиционно обстоят неважно.

Закусив губу, нервно потея и ежесекундно зависая левой стопой над педалью тормоза, я с превеликой осторожностью вела машину по узкой, кривой и скользкой дороге, больше похожей на бобслейную трассу. На мое счастье, навстречу мне не шел никакой другой транспорт, иначе даже не знаю, как бы мы разъехались.

На въезде в поселок дорога, превратившаяся в улицу, сделалась пошире, но ненамного. Две легковые машины здесь, пожалуй, разминулись бы, но грузовикам, автобусам и широким кабриолетам ничего не светило.

Я скатилась с горы, выехала на относительно ровный участок дороги, и тут на моем пути обнаружилось серьезное препятствие. Встречным курсом двигался траурный кортеж во главе с автобусом марки «ПАЗ», исполняющим роль катафалка.

Таранить похоронную процессию было бы делом глупым и неблагородным. Я максимально тесно прижала «шестерку» к забору, освободив проезд для «пазика». Автобус, натужно рыча движком, тяжело пополз в гору, за ним с подобающей случаю скоростью медленно потянулись провожающие, сорганизовавшиеся в колонну по три. Я прикинула на глазок длину кортежа и темпы его движения и поняла, что ждать мне придется с четверть часа, не меньше.

Похоже, за «пазиком» выстроилось чуть ли не все население поселка! Тут были и люди в возрасте, и молодежь. Мне стало любопытно, кого это столь массово провожают в последний путь?