– Все последние годы я хотела жить по-другому. Но ты ничего не видел и не слышал. Теперь вышло по-твоему.

Фэдэфа больно задели эти слова.

– Лелеан, я должен передать тебе… Это касается нашего сына. Малам, этот морковный старик из Нэтлифа, сказал, что ты всё поймёшь.

– Говори же!

– Он сказал, чтобы ты с Лебеардом отнесла Саваса на какой-то Перекрёсток Дорог и оставила его там. Он сказал, что судьба нашего сына решится на Перекрёстке Дорог.

– А ты… ты ещё говоришь, что Савас жив, – Лелеан закрыла лицо руками и заплакала.

– Что означают его слова? – спросил Фэдэф.

Лелеан молчала.

– И ты мне ничего не скажешь?

Лелеан не ответила ему.

– Прости, Лелеан. Я ухожу.

– И мы уходим – я и мой сын.

Фэдэфу хотелось сказать что-то ещё… Не сказать – оказаться в прошлом и начать всё сызнова, с того крыльца, где он впервые встретил Лелеан. Но это было невозможно. Всё кончилось. Всё осталось позади. Навсегда.

Фэдэф вышел из дома, попрощался с Короком и направился в Управляющий Совет Дорлифа: ему нужен был Тланалт… Там его не оказалось. Писарь Совета Рэлэр сказал Фэдэфу, что Тланалт недавно ушёл домой. «Так даже лучше: не надо ни с кем объясняться», – подумал Фэдэф…

– Фэдэф, рад видеть тебя! Проходи в дом, – воскликнул Тланалт, увидев всегда желанного здесь гостя.

– Здравствуй, Тланалт. Я спешу. Я пришёл из-за этого. Вот, возьми. Теперь ты Хранитель.

– Как, Фэдэф?! О чём ты? Что случилось?

– Я выхожу из Совета. Я нарушил четвёртое условие.

– Нет. Ты не мог. Я не верю. Дело в чём-то другом. Объясни.

– Я и себе не могу многого объяснить. Я лишь чувствую. И знаю. Прощай.

– Не верю! Стой, Фэдэф! Не уходи! Давай разберёмся во всём вместе!

Фэдэф оглянулся назад.

– Поздно, Тланалт.

…Уже на окраине Дорлифа Фэдэф вспомнил слова брата и повернул обратно.

– Я покончу с этим, Савас. Знаю, что поздно. Для меня поздно. Для Лелеан поздно. Для нашего сына… поздно. Но для тебя… Спасибо тебе: ты пытался спасти меня. И прости меня за то, что слеза моя, ещё не упав на землю, на которой ты лежал, превратилась в камень.

Подходя к своему дому, Фэдэф увидел Нэна. Докода во дворе не было. «Саваса привезли, – подумал он. – Рэгогэр уже уехал». Дверь в дом была открыта – изнутри доносились голоса Лелеан и Лебеарда. В голосе Лелеан слышалось волнение. Фэдэф снял с пояса мечи в ножнах и положил их у крыльца. Вдруг давно забытое им слово потревожило его слух. Его произнесла Лелеан: «Палерард». Это слово зацепило его и едва не заставило вновь переступить порог дома. Но он испугался чего-то, отпрянул назад и побежал прочь, от слов, от мыслей, от чувств… Очнулся Фэдэф на границе Дикого Леса. Перед тем как ступить в него, он прошептал:

– Я твой. Прими меня.

Через семнадцать дней владелец пекарни Дарад привёл в Управляющий Совет своего четырнадцатилетнего сына. На месте были Тланалт и Марурам.

– Здравствуйте, люди добрые. Мой сын, его зовут Плилп, хочет сообщить вам что-то важное.

– Рады видеть тебя и твоего сына, Дарад, – поприветствовал посетителей Тланалт. – Садитесь. С чем же ты пришёл, Плилп? Рассказывай.

Плилп, однако, вместо того чтобы рассказывать, прошептал отцу:

– Я же тебя просил. Скажи им.

– Простите моего сына, но он говорит, что ему велено передать слышанное всем членам Совета.

Марурам вопросительно посмотрел на Тланалта.

– Если наши гости говорят, что дело важное и требует присутствия всех членов Совета, так тому и быть, – сказал Тланалт.

– Тланалт, Марурам, простите меня, но я должен идти в пекарню. Оставляю вам своего сына, – Дарад поднялся с места. – Плилп, расскажи всё, как мне рассказал. Ничего не упусти. Не бойся и не торопись… Вы уж с ним помягче.

– Ступай, Дарад. Плилп уже не маленький – справится. Доброго здоровья тебе, – попрощался с ним Марурам.

– Доброго жара в печах, – провожая его, сказал Тланалт.

Всё время, пока Плилп ожидал прибытия уважаемых людей, губы его не переставали шевелиться, а взгляд, устремлённый в стену, выражал отсутствие в нём этой стены. Когда же наконец все были в сборе, Тланалт сказал:

– Друзья, это Плилп, сын нашего уважаемого Дарада. Он принёс нам важные слова, которые должен услышать каждый из нас.

– Надеюсь, такие же важные, как и хлеб его отца на наших столах, – замечание Трэгэрта, как это часто случалось с его замечаниями, звучало неоднозначно.

– Послушаем – узнаем, – сказал Тланалт.

– Плилп терпеливо ждал нас. Давайте и мы наберёмся терпения и спокойно выслушаем его, – поддержал Тланалта Марурам. – Приступай, Плилп.

Плилп встал.

– Утром я гулял с ферлингом за нашим садом. Вдруг меня кто-то окликнул. Это был седой старик. Он шёл из Дикого Леса. Я немного испугался и решил пойти домой. Я знаю… все знают, что из Дикого Леса выхода нет.

– Это правда, – подтвердил Гордрог. – Ни один смельчак, вступивший в Дикий Лес, не вернулся оттуда. Продолжай, Плилп.

– Подожди-ка, Плилп. Ответь нам: старик вышел из Дикого Леса, или ты так подумал? – спросил Трэгэрт, рот его скривился в ехидной улыбке.

Плилп замялся.

– Совет ждёт – ответствуй, – с нарочитой строгостью настаивал Трэгэрт.

– Я подумал так… потому что он шёл со стороны Дикого Леса.

– Что ты ещё подумал, наш юный друг? – не унимался Трэгэрт.

– Я подумал, что это Фэдэф.

– Прости, что перебиваю тебя, Плилп. Почему же ты так подумал? – осторожно спросил Тланалт. – Фэдэф не похож на старика.

– Мне показалось, что старик говорил его голосом, а ещё все знают, что Фэдэф ушёл в Дикий Лес. Люди видели, как он уходил туда.

– Дальше, – попросил Тланалт.

– Когда мы с ферлингом быстро пошли оттуда, он окликнул меня… по имени. Я не хотел останавливаться, но он позвал меня ещё раз, и тогда я подождал его.

– Это был Фэдэф? – спросил Гордрог.

– Я не знаю. Я был немного напуган. Он был похож на Фэдэфа и назвал моё имя. Но Фэдэф не старик, а этот – седой старик… И из Дикого Леса никто никогда не возвращался.

– Всё? Ты закончил? И теперь мы должны посовещаться и решить, Фэдэф это был или не Фэдэф? – продолжал придираться Трэгэрт.

– Трэгэрт, если ты оставил важные дела и тебе не терпится вернуться к ним, можешь сделать это. Мы не станем настаивать на твоём присутствии. Думаю, и Плилп не станет, – вступился за мальчика Тланалт.