(Было ещё одно обстоятельство, не позволившее Озуарду присоединить свой голос к голосу Фелтраура, через которое он не смог переступить. Но этого он никогда никому не откроет.)

– Вот вам моё слово. Однажды мне уже стирали воспоминания – сыт этим по горло. Но я не выбираю и второе – просто ухожу. Очевидно, кто-то из ваших должен стать свидетелем моего ухода. Пусть поторопится, ждать не буду, – сказал Дэниел (обида слышалась в его голосе), вышел (сначала из белой комнаты, затем из дворца) и направился к клюву ферлинга.

Он не оглядывался и не видел, как Лэоэли и Эстеан выскочили из дворца и побежали было за ним, но вдруг остановились: одна из них на бегу поймала руку подруги, и одна из них сказала что-то другой, и они остановились.

Эвнар нагнал Дэниела у самого клюва.

– Дэнэд, – сказал он ему, я должен завязать тебе глаза… глаз.

– Не стоит: я сам закрою его.

– Согласен. Я положу тебе руку на плечо.

– Согласен, – ответил Дэниел, борясь с собственными чувствами… которым так хотелось, чтобы он остался один!

Дэниел проверил, в кармане ли зеркальце.

Он ступит на Путь, который приведёт его в Нет-Мир, в лесу Садорн. Он не даст себе последний раз взглянуть на Дорлиф: ему не нужен был последний раз. Чтобы найти вход на Путь с помощью зеркальца и бирюзовой Слезы, что пряталась в его незрячем глазу за чернотой, ему понадобится больше двух часов. Всё это время Эвнар будет находиться в отдалении от него и, не мешая ему, наблюдать.

* * *

Одним осенним днём дядя Сэмюель и Мартин как всегда к полуденному часу вернулись домой после утреннего обхода леса. Сэмюель завернул на кухню – разогреть обед и накрыть на стол. Мартин поднялся наверх… и, как только толкнул дверь в свою комнату, необъятное счастье захватило его душу (душу Дэниела)… не то счастье, кусочки которого собираешь в слова, когда ищешь ответ на вопрос, что такое счастье, – его охватило безумное (без капельки ума) счастье… в виде Мэтью, который вскочил с кресла и шагнул ему навстречу… в виде капелек, капелек, капелек чувств, память каждой из которых в один миг взбудоражилась, разом пролившихся ему на сердце.

Они обнялись.

– Дэн, это ты!.. это ты!

– Мэт… ты жив!.. жив!.. жив!.. жив!

– Мы выжили, Дэн! Мы с тобой выжили! Этого не могло быть, но мы выжили!

– Мэт, говори!.. говори! Что с нашими? Говори скорее!

– Выкарабкались. Всё позади. Семимес и Фэдэф – у нас не было шансов выжить в этой мясорубке – они спасли нас. Семимес-Победитель на вороном коне, – Мэтью запнулся.

– Что?

– Вороного убили…

После короткого молчания Мэтью продолжил:

– Теперь все в Дорлифе. Савасард с отцом строят дом.

– Здорово.

– Гройорг говорит (не знаю, в шутку или всерьёз, его не поймёшь), что переберётся в Дорлиф: полюбились ему дорлифские ночи. Энди со мной пришёл, уже дома. Погостил у морковного человечка. Малам и уговорил его вернуться. От Крис родителям письмо передал.

– Как она?

– Она теперь настоящая дорлифянка. Угадаешь, как её зовут?

Дэниел прикинул в уме пару вариантов нового имени Кристин и улыбнулся.

– Боюсь твоего гнева – лучше сам скажи.

– Тинити. Ей нравится.

– Мне тоже.

– И мне.

– Ещё бы.

– Сейчас она у Фэлэфи. Они с Лутулом не нарадуются на неё. Малам переправил её через тайный ход. Из бочки вылезла чуть живая. Дорлиф очаровал её, хоть он пока и не тот, что прежде.

– Фэлэфи-то как?

– Корит себя за то, что не признала в тебе «родную кровинушку», усомнилась. Она ведь почувствовала что-то, да?

– Почувствовала… тень Дэнэда.

– Твоим глазом заняться хочет. Кстати, Правитель лесовиков, Озуард, приходил к ней.

– Лесовиков, – усмехнулся Дэниел.

– Извинился за то, что с тобой так вышло. Ты теперь герой Дорлифа. Что молчишь?

– Проехали, Мэт. Не смущай меня.

– Семимес по тебе очень скучает. У него мечта – навестить втроём Одинокого, глобус подарить. И ещё одна – сходить всем на Небесную Поляну. Помнишь: небоцвет для Крис?

– Спрашиваешь? А Фэлэфи глобус подарили?

– Семимес вето наложил. Сказал, внук подарит. Теперь главное, Дэн. Приготовься.

– Главное? Для меня, Мэт, всё, что ты сказал, главное. Главное – ты пришёл… а то я уже своё имя стал забывать.

– Обломал ты меня. Тогда пусть будет самое главное, – с этими словами, Мэтью достал из кармана куртки и вручил Дэниелу пёрышко из серебристого аснардата (оставленное им под подушкой в комнате рядом с белой) с продетым через него волосом. – Это конский волос. Лэоэли сказала, ты всё поймёшь. Что скажешь?

– Сны сбываются. Пойдём с Сэмюелем посидим за столом и в путь.

– Вернее, на Путь.

…Перья, много перьев, легко взмыли и полетели в разные стороны. Среди них Дэнни узнал своё перо. Сейчас качели пойдут вверх, и тогда он подхватит его. Качели пошли вверх, Дэнни вытянул руку вперёд – удача! В тот же миг качели тронулись назад, а Дэнни, поддетый удачей и забыв про осторожность, дал им шанс выскользнуть из-под него. Он стал стремительно падать вниз. Единственная мысль промелькнула в его голове: вчерашнее пёрышко вовсе не пёрышко, а Мэтью, Мэт, который спас его вчера и… и, как только он об этом подумал, он ощутил в своей руке другую руку. Это была крепкая рука Мэта.

– Летим? – предложил Мэт.

– Летим! – согласился Дэн…

Они летели как птицы, быстро и легко. Под ними было озеро. На дальнем берегу они увидели крошечные фигурки людей. Ближе… ближе…

– Они машут нам, – сказал Мэт.

– Вижу. Мне кажется, что они кричат нам. Они зовут нас.

– Спустимся к ним? Решайся!

– Согласен!

Дэн и Мэт приземлились – люди обступили их. – Смотрите! Он пришёл вместо дедушки! – Ведь он его продолжение. – Он похож на него. – С ним его друг…