– Помогите! – закричала Маевен.

Но вместо крика из сдавленного горла вырвался лишь слабый писк. Девочка неистово отбивалась. Какое ужасное место, чтобы быть убитой! Я ни за что не умру здесь! Она извернулась, насколько позволила державшая ее рука, и пнула каблуком куда-то туда, где чувствовала ноги напавшего. Остальные части ее тела беспорядочно дергались и извивались. Ощущение навалившегося на нее тела было кошмарным. Тошнотворным. Скотским. Ей и в голову не пришло попытаться воспользоваться ножом или коротким мечом, которые она только что передвинула поудобнее, когда надевала бриджи. Девочка брыкалась как сумасшедшая и дергалась, пригибаясь к земле, пытаясь вырваться из захвата. И ей удалось заставить нападавшего потерять равновесие. Рука с ножом ушла в сторону и со стуком ударилась в деревянную стену; иначе незнакомец не смог бы удержаться на ногах. И рука, стискивавшая горло, чуть-чуть ослабила хватку, как раз настолько, чтобы Маевен смогла испустить пронзительный вопль.

– Я здесь! – послышался чей-то голос.

Дверь распахнулась и гулко ударилась в деревянную стену. Сумрак немного расступился. В бледном свете ярко сверкнул нож. Лезвие даже показалось куда больше прежнего. Нет, это был не нож, а меч, который держал в руке кто-то еще. Впрочем, Маевен успела лишь мельком увидеть клинок, прежде чем напавший на нее человек выпустил ее. Вернее, отшвырнул, как будто она вдруг сделалась огненно-горячей, оттолкнул вошедшего и опрометью выскочил в открытую дверь. Маевен упала на покрытый липкой грязью пол, который дрожал под торопливо удаляющимися шагами.

– Вы живы? Норет! Куда он вас ранил?

Это был Навис. Он сжал ее руку, легонько потянул. Маевен попыталась сесть и поняла, что силы полностью покинули ее. Навис подхватил ее под мышки и вытащил во двор. В первый момент ей показалось, что воздух там был очень даже чистым.

– Куда вас ранило? – Он снова вернулся к официальному тону.

– Я… я… нет… Я… Откуда вы… Кто это был?

– Хотел бы я это знать, – протянул Навис. – Там было слишком темно. Я не видел его, когда шел следом за вами, а это может значить только одно: он там уже прятался.

– Какое ужасное место, чтобы прятаться! – с трудом заставив себя не стучать зубами, произнесла Маевен. – Но откуда вы…

– Я уже говорил вам, – перебил ее Навис. – Ваша тетя попросила меня приглядеть за вами. Давайте заберем лошадей и покинем город. Вдали от толпы вам не будет угрожать такая опасность. Нам следовало оставаться в поле, раз уж мы увидели, что сюда прибыл Ханнарт.

Остаток утра Маевен провела, сидя на траве примерно там, где недавно стояла черно-белая повозка Дагнера, под охраной Митта, Нависа и трех лошадей. Но и здесь она не чувствовала себя в безопасности. Стоило неподалеку появиться крестьянину, намеревающемуся перевести на другое место привязанную корову, или заблеять козе, или вспорхнуть из травы жаворонку, как она вскакивала и принималась испуганно оглядываться, почти ожидая, что ее снова схватят за горло, а перед глазами сверкнет нож. Лишь только к ней начало понемногу возвращаться самообладание, как из города повалили толпы. Народ направлялся по узкой дороге в законоведческую школу. Маевен снова затрясло.

– Близится полдень. – С этими словами Навис поднялся и привел лошадь Маевен.

Девочка вскочила в седло, надеясь, что на лошади ей станет получше.

Это, казалось, и впрямь немного помогло. Втроем они не спеша ехали, намереваясь присоединиться к потоку телег, фургонов, наездников и пешеходов. Маевен нервно сдерживала лошадь и понемногу стала отставать.

– Заставь южанина украсть для тебя кубок Адона, – внезапно прозвучал глубокий голос.

Маевен почувствовала себя так, как, возможно, должен чувствовать себя водяной матрас, сотрясающийся от малейшего прикосновения.

– Это все, что вы можете мне сказать? Куда вы делись? Почему не предупредили меня?

– Ты не пострадала. Спутники были наготове, чтобы помочь тебе.

– О, премного вам благодарна! – язвительно сказала Маевен. – С вами так спокойно!

Ее снова затрясло, но на этот раз – от негодования. Какой прок от ее призрачного советника, если его ничуть не тревожило, что она только по счастливой случайности не погибла? Девочка сердито насупилась и догнала Митта и Нависа, когда те уже сворачивали на забитую народом дорогу. И, лишь почти поравнявшись с придорожной рощей, Маевен поняла, что чувствует себя намного лучше. У нее на губах сама собой заиграла улыбка. Возможно, голос все же соображает, что делает.

Перед уютными зданиями законоведческой школы появилось несколько рядов коновязей, возле которых дежурили, охраняя лошадей, юноши в той самой униформе, что позабавила Маевен утром. Человек с плохими зубами теперь неторопливо, по двое-трое, пропускал посетителей в ворота. Митт дергался от нетерпения, пока они стояли в очереди, и даже Навис казался взволнованным.

Из стоявшего неподалеку фургона выскочил Морил и бодро побежал к ним. Футляр с квиддерой болтался у него за спиной. Несомненно, мальчика подвез кто-то из его зрителей. В руке он держал узелок, сделанный из дорогой – это было видно с первого взгляда – полотняной салфетки, откуда торчал большой кусок пирога, компанию которому составляли несколько кексов. Морил продолжал жевать на ходу.

– Они меня еще и накормили, – сообщил он. – А я сидел тут и думал: куда это вы запропастились?

– А где Хестеван? – спросил Навис.

На лице Морила промелькнула тень тревоги.

– Он сказал, что хочет отдохнуть и подождет нас возле того путеводного камня, где мы договорились встретиться с Вендом. Мне кажется, он неважно себя чувствует. Хестеван выглядит больным с того самого дня, когда перевернулась наша повозка.

– Ты думаешь, что он тогда что-то повредил себе? – спросил Митт.

– Да, но ни за что не признается в этом, – ответил Морил.

Тут они наконец-то подошли к воротам и предстали перед человеком с гнилыми зубами. Морил одарил его сияющей улыбкой:

– Вы не согласитесь позаботиться о моей квиддере, пока я не вернусь?

Именно так он уговорил попутчиков, чтобы те его подвезли, подумала Маевен, глядя, как привратник пытается сделать вид, что к нему никто и никогда еще не смел обращаться с подобной просьбой, но не смог долго выдержать эту позу и осторожно, обеими руками, взял у мальчика квиддеру. Менестрелей особо учили искусству обхождения.