– Русский язык во всем его многообразии я знаю в совершенстве, – наконец ответил он.

– Отводы судье или кому-то из участников процесса имеются? Ходатайства есть?

– У меня есть ходатайство, – очевидно передумав, вскочил со своего стула Мелешкин, – прошу отложить начало судебного следствия ввиду неявки некоторых свидетелей.

– Ходатайство отклоняется, потому что это вы должны были обеспечить явку, а не суд. А потому продолжаю заседание суда и объявляю начало судебного следствия. Прокурор, изложите суть обвинения.

Мелешкин поморщился, вздохнул и все же начал говорить, а Высоков вдруг подумал, что он спешит, обвинение уже дало шанс отложить заседание из-за неявки свидетелей, а он отказал. Посмотрел на циферблат своих часов – пять минут одиннадцатого…

Мелешкин закончил и вернулся на свое место.

– Подсудимый, встаньте! Вам понятна суть предъявленного вам обвинения? – произнес Высоков.

– Суть обвинения мне понятна. Виновным себя не признаю. Желаю выразить свое отношение к обвинению.

Качанов смотрел на судью снисходительно, но ненависти или злобы в его взгляде не было. Он прекрасно знал порядок рассмотрения дел в суде, понимал, какие вопросы ему будут задавать, и ответил на три из них сразу.

– Позвольте все-таки, чтобы это сделала защита, – громко произнес Дима Словоерсов, обращаясь не столько к судье, сколько к подсудимому.

– Подсудимый, если не возражаете, можете сесть, – произнес Владимир Васильевич.

Качанов опустился на свой стул и опять посмотрел на потолок, словно все происходящее в зале его совсем не интересовало.

– Ваша честь, – обратился к судье бывший однокурсник, – сторона защиты считает дело, возбужденное против моего подзащитного по статье двести десятой, полностью сфабрикованным. В материалах дела не нашел доказательства сам факт организации подсудимым преступного сообщества и совершенных этим сообществом преступлений. Да и список участников этого сообщества вызывает недоумение: в него попали люди, отбывающие сроки, проведшие в местах лишения свободы по три и четыре года. Таких двое. Кроме того, есть и мертвые души. Один из так называемых участников убит в Крыму в прошлом году, а другой найден повешенным в Тверской области, и местные правоохранительные органы дали заключение, что это был суицид на почве алкоголизма. В списке остались лишь двенадцать из так называемых преступников… Это как в старинной песне «Жили двенадцать разбойников, был Кудеяр атаман»…

– Только не надо песен, – попросил Высоков.

Качанов оторвал взгляд от потолка и беззвучно засмеялся, тряся головой.

– Двенадцать! – повторил Словоерсов и вскинул палец к потолку, словно указывая Качанову, куда ему надо смотреть. – Но ни у одного из этих двенадцати нет судимости, то есть ни один суд не назвал их преступниками.

– У одного есть! – крикнул Мелешкин.

– Господин прокурор, – обратился к представителю обвинения Владимир Васильевич, – напоминаю вам о порядке поведения в суде. Вам предоставляется слово – вы говорите. Вам задают вопрос – вы отвечаете. Итак, что вы хотите поведать суду?

– Судимость есть у Николая Трухина.

– По какой статье?

– Я сейчас не помню.

– Тогда напомню вам и другим участникам процесса: Николай Трухин получил условный срок по сто восемнадцатой статье – превышение пределов необходимой обороны.

Владимир Васильевич поймал на себе заинтересованный взгляд Качанова и, не делая паузы, спросил адвоката:

– Вы хотите еще что-то добавить?

– Да, – кивнул Словоерсов и повторил: – Да, у моего подзащитного были в свое время нелады с законом, но он отсидел за свои проступки…

– За преступления, – уточнил Высоков.

– Погашена и последняя судимость, – бодро продолжил адвокат. – Теперь гражданин Качанов – мой подзащитный – обычный обыватель, с криминалом никак не связан и в противозаконных поступках уличен не был. А потому повторяю, что это дело явно сфабрикованное, и сторона защиты докажет это во время данного судебного заседания. У меня все.

– Погодите, – остановил его Владимир Васильевич. – Вы или ваш подзащитный можете сообщить суду, на какие средства живет подсудимый? Где он работает, если работает вообще?

Адвокат посмотрел на Качанова, и тот вздохнул.

– Подсудимый, встаньте. Вам понятен вопрос? – обратился к Качанову Высоков.

– Конечно. Не работаю, потому что инвалид: у меня тяжелая позвоночная травма и язва, но я не брал справку и не получаю от государства ни копейки. Доходов у меня нет никаких. И живу на то, что мне дают добрые люди. Еду дают, шмотки иногда приносят. Но мне много и не надо: скромно живу. Еще у меня больные суставы – артрит называется – и потому туда-сюда вставать мне тяжело.

– Ничего, потерпите, – сказал Высоков и посмотрел на бывшего сокурсника.

– Теперь у меня все, – сообщил тот.

И отошел к своему месту. Двое его коллег молчали во время всего заседания. И Высоков не понимал, зачем они вообще явились сюда. Очевидно, лишь для того, чтобы принять участие в опросе свидетелей.

– Продолжим судебное следствие, – произнес Владимир Васильевич и посмотрел на стоящего у двери судебного пристава:

– Пригласите первого свидетеля. Кто там у нас по списку?

Последний вопрос обращен был к секретарю суда.

– Свидетель Петросян, – сказала Марина.

Судебный пристав вышел в коридор и гаркнул:

– Кто тут Петросян? Заходите.

Зашла женщина. Когда ее попросили назвать себя и место работы, свидетельница некоторое время молчала, а потом произнесла тихо:

– Можно я не буду говорить?

– Вы забыли, как вас зовут? – удивился Владимир Васильевич.

– Петросян Анжелика Ованесовна, работаю по финансам, помогаю людям правильно вкладывать деньги… Консультантом-маркетологом работаю.

– Где работаете?

– У меня своя фирма. Но можно мне не говорить ничего?

– Вы кого-то боитесь?

Свидетельница кивнула.

– Вы боитесь подсудимого?

– Протестую! – крикнул адвокат Пашинян. – Это наводящие вопросы.

– Протест отклоняется. Суд вправе задавать любые вопросы, – парировал Высоков и посмотрел на свидетельницу.

– Нет, его я не боюсь. Его вообще не видела. Клянусь. Я репрессий боюсь.

– Каких репрессий? – не понял Высоков.

– Меня в полицию вызывали и сказали, чтобы я подписала, а то они ко мне применят все строгости закона за то, что я работаю по финансам без лицензии.

– Какая лицензия? – не понял Высоков. – Вы же не кредитная организация, вам лицензия не нужна.