Мужчина обернулся и посмотрел на адвокатов защиты. Со своего места поднялся Дима Словоерсов.

– Ваша честь, – обратился он к бывшему сокурснику, – прошу, чтобы к делу приложили справку, выданную главным врачом Покровской больницы, о том, что у них находился на излечении гражданин Ивукин, а также выписку из истории болезни.

– Я протестую! – снова выкрикнул прокурор. – Может, эти документы поддельные. Надо назначить экспертизу. И вообще, как у защиты оказались эти документы?

Владимир Васильевич взял обе справки и посмотрел на них, потом отложил в сторону.

– Протест отклоняется: суду представлены оригиналы с печатями и подписью главного врача. А теперь прошу представителей обвинения и защиты подойти к моему столику.

Мелешкин и Словоерсов подошли, и Владимир Васильевич спросил бывшего сокурсника:

– Как у вас оказались эти медицинские документы?

– На прошлой неделе в нашу адвокатскую контору обратилась семья Ивукиных с просьбой защищать их в случае, если против них будет возбуждено уголовное дело, которым их запугивали следователи. Они собрали ряд документов, в том числе и эти, которые подтверждают, что на них оказывалось давление. Оставшиеся документы предъявлю, когда наступит моя очередь выступать в прениях. Еще хочу сказать, что на стороне защиты должны были выступать десять человек, а явились, как мы видим, только четверо. Остальные написали в адрес суда свои отказы от показаний. Отказы от показаний заверены нотариально. Бывшие так называемые свидетели побоялись принести их сюда лично и передали нам.

– Я не верю, – начал шептать Мелешкин, – их всех запугали. Вы же, господин адвокат, сами знаете, какого опасного преступника мы сейчас судим… Впрочем, вам это только на руку: чем опаснее преступник, тем выше адвокатский гонорар. Но вы, Ваша честь, прекрасно знаете, что гражданин Качанов не отрицает, что он вор в законе… А потому…

– Не надо делать никаких выводов, – остановил прокурора Высоков. – В Уголовном кодексе Российской Федерации не определено понятие «Вор в законе», соответственно, не определено наказание для людей, считающих себя таковыми.

– Но все знают, что это такое. Любого спросите. Мне кажется, что…

– «Все знают» – не аргумент, – не дал договорить прокурору Владимир Васильевич, – все знают, что американцы были на Луне, но документальных подтверждений этому нет, кроме фильма, который, как они сейчас и сами признают, был снят в павильоне Стенли Кубриком. Американцы уверяли, что доставили на Землю лунный грунт, и обещали им поделиться, но даже не показали этот грунт никому. Прошло уже пятьдесят с лишним лет после их лунной экспедиции, и почему-то до сих пор они ее не повторили, и даже в космос летают на российских ракетах… Мы отвлеклись, и прошу господина прокурора представить убедительные свидетельства того, что гражданин Качанов создал и возглавляет преступное сообщество, совершившее какие-либо преступления на территории Российской Федерации.

– Какие еще я должен представить свидетельства?

– Документы: протоколы задержаний, допросов, обысков, улики, свидетельствующие о причастности тех или иных лиц к преступлениям, признания самих преступников, данные в ходе судебных слушаний, вынесенные судами решения. Потому что только суд может назвать преступника преступником…

Мелешкин кивнул, соглашаясь, и перешел на едва различимый шепот, очевидно, чтобы Словоерсов не смог ничего расслышать.

– Хочу объяснить, Ваша честь. Дело в том, что в процессе должен был представлять обвинение другой прокурор.

– Старший советник юстиции Марьянов, – кивнул Высоков. – Ну и что?

Он посмотрел на бывшего сокурсника.

– А вы, господин адвокат, можете занять свое место.

– Но вы же знаете, что с ним случилось, – продолжил Мелешкин после того, как адвокат отошел, – еще скажу, что как раз накануне своей гибели, то есть непосредственно за несколько часов до нее, мой друг встречался с одним журналистом, который вел свое независимое расследование и нашел свидетельства, прямо указывающие на преступную деятельность гражданина Качанова.

– Где эти документы? И кто этот независимый журналист?

Мелешкин пожал плечами:

– Я не знаю. Мне известно только, что Георгий Иванович их получил и отправился с ними на дачу к семье, чтобы там в спокойной обстановке… Был вечер пятницы – не мог же он прийти на службу, запереть их в сейфе до понедельника… Он вез их с собой, но до дачи так и не доехал. Если целью преступников был не сам Марьянов, а документы, то скорее всего, преступники их забрали и уничтожили.

– То есть вы хотите сказать, что улик, изобличающих подсудимого, у вас нет? И вы не сможете их представить в самом ближайшем будущем.

Мелешкин снова пожал плечами.

– Что вы тут… – не выдержал Высоков. – Отвечайте внятно.

– Нет, обвинение не сможет в ближайшее время представить убедительные свидетельства. Но факты…

– Какие факты? Назовите: ведь на основе их я должен принять единственно верное бескомпромиссное решение. У вас есть что сказать суду по существу вашего обвинения?

– Сейчас нет.

– Тогда начнем заслушивать свидетелей защиты.

Мелешкин отошел, и тут же к Высокову подскочила прокурор Ермакова, от которой за версту разило дорогими духами.

– Ты что творишь, Вовка? – стала шептать она. – Я все слышала. Ты думаешь, это тебе с рук сойдет? Переноси заседание на следующую неделю. Ты на чьей стороне?

– Займите свое место! – громко сказал ей Владимир Васильевич и так же громко произнес, чтобы слышали все: – Я, к вашему сведению, на стороне закона и справедливости, и не смейте мне указывать, что делать! – Он поманил бывшую любовницу пальцем, чтобы она приблизилась к нему и даже чуть наклонилась к нему: – И вообще, Варя, ты со своими «Клима» явно переборщила: ведь в суд пришла, а не на дискотеку.

– Дурак, – так же тихо ответила старший советник юстиции Ермакова.

Высоков посмотрел на народных заседателей: один из них точно слышал последнее слово и теперь сидел неподвижно, как будто сотрудник генеральной прокуратуры назвала дураком именно его.

Продолжая заседание, Владимир Васильевич попросил вызвать для дачи показаний последнего свидетеля обвинения, но в коридоре уже никого не было. И тогда слово было предоставлено адвокатам подсудимого.

Уверенным шагом, держа в руках кожаную папку, вышел Словоерсов.

– Только что здание суда покинул некий Артем Полосухин, – начал он, – он был задержан в феврале этого года по двести двадцать восьмой статье – за сбыт наркосодержащих средств. Мерой пресечения ему суд определил содержание под стражей. Но Полосухину потом изменили меру пресечения на подписку о невыезде. За это смягчение он должен был указать на моего подзащитного как на поставщика наркотиков, которые он распространял через интернет и делал закладки. Прокурор Марьянов, увы, ныне покойный, обещал Полосухину, что в этом случае суд назначит ему наказание, не связанное с лишением свободы.