Словоерсов замолчал, вздохнул, потом обернулся и посмотрел на старшего советника юстиции Ермакову. Потом снова повернулся к Высокову, как будто намекая на то, что ему хорошо известно про их давнишнюю связь:

– Ваша честь, у меня есть письмо, подготовленное для передачи в генеральную прокуратуру, с фактами вопиющих нарушений федеральных законов, совершенных органами предварительного дознания и следствия. Можно зачитать их?

– Если это ходатайство, то оно отклоняется, – ответил Высоков, – потому что не имеет прямого отношения к рассматриваемому делу.

Он так сказал, прекрасно понимая, что отношение это имеет – еще какое! И прокурору тоже надо подать ходатайство о проверке, чтобы выяснить, каким образом фамилии свидетелей обвинения стали известны адвокатам Качанова. Ведь кто-то их слил? Но это могло произойти лишь в ходе проведения следственных мероприятий кем-то из следователей или из надзорных органов – из прокуратуры. Не мог же это сделать сам Марьянов.

Владимир Васильевич смотрел на Мелешкина, ожидая от него хотя бы слова. Но тот молчал. Он тоже все понимал. Информацию о свидетелях слили Качанову, и людей запугали. Не всех, может быть. Может быть, только Кулемин пришел в суд, чтобы хоть как-то заявить о несправедливости вынесенного против него решения. И надежда у него теперь только одна – Владимир Васильевич Высоков.

Он шел по коридору… Нет, он летел по коридору с такой скоростью, что мантия развевалась за ним и рукава походили на крылья летучей мыши, планирующей к своему гнезду. Вошел в свою приемную, где сидел судья Иванов и о чем-то беседовал с Софьей Андреевной.

– Отложил рассмотрение? – поинтересовался бывший сокурсник. – Как-то быстро ты.

Владимир Васильевич не ответил, открыл дверь кабинета и остановился.

– А зачем затягивать, – спокойно ответил он, – я только что вынес решение.

– Сколько назначил?

– Ничего не назначил, признал невиновным и освободил из-под стражи в зале суда.

– Это шутка такая? – растерялся Иванов.

– Какая шутка! – возмутился Высоков. – Мы что с тобой, клоуны в цирке?.. Публику веселить сюда поставлены?.. Анекдоты травить?

Услышав про анекдоты, Иванов бросил взгляд на секретаршу, чтобы понять – догадалась ли она, кого имеет в виду ее шеф.

Он вскочил и бросился в кабинет Высокова, но тот стоял в дверном проеме, явно не собираясь его туда впускать.

– Ты вообще знаешь, что натворил? – начал шептать Иванов с таким гневным выражением лица, как будто старый приятель только что оправдал не только его личного врага, но и врага всего человечества. – Тебя почему поставили на это дело – не догадываешься? Не потому, что ты самый честный: есть и почестнее тебя, но у тебя с этим упырем личные счеты. Все знают, кто на самом деле заказал твоего отца. И ты его отпустил?

Последнюю фразу Сергей произнес так, словно до самого последнего мгновения надеялся, что Владимир сейчас признается, что разыграл и его, и Софью Андреевну.

– Я его оправдал, потому что обвинение не представило достаточных доказательств вины подсудимого и прокурор Мелешкин заявил, что в ближайшее время они не будут представлены. Ты понял? А теперь иди! Я хочу отдохнуть.

Иванов стоял возле проема. Чтобы закрыть дверь, Владимир Васильевич слегка оттолкнул его:

– Иди, Серега! Я должен все это переварить.

Оставшись в кабинете один, он снял мантию и, не надевая пиджака, опустился в кресло. Отдыхать не собирался – он не устал даже, и волнения никакого не было. Единственно, что тревожило его сейчас, – когда он наконец увидит Настю. Ему обещали, что он увидит ее сразу после вынесения оправдательного приговора. Но где увидит? Он взял телефон и набрал ее номер. Но как вчера и позавчера, механический голос ответил, что абонент не в сети. На всякий случай он выглянул в окно, за которым была улица. Почему-то представилось, что Настя стоит на противоположной стороне, смотрит на окно его кабинета и, увидев Высокова, помашет рукой и улыбнется ему. Но на противоположной стороне стояла лишь мусорная машина с погруженными на нее контейнерами.

Похитители сказали, что вернут девушку на то место, откуда забрали. Она шла к метро, а по дороге рядом с ней остановилось такси, которое на самом деле было машиной похитителей. Если они вернули ее на то место, Настя наверняка уже спешит к дому… Хотя откуда они могли знать, что он оправдает Качанова? Но сейчас-то знают, а значит, спешат к тому месту… Если спешат, конечно… Но все равно надо ехать к дому…

Мысли путались в голове, и никакого облегчения не было. В приемной зазвонил телефон… не прошло и пяти секунд, как в дверь постучали…

– Войдите! – крикнул Высоков и начал надевать пиджак.

На пороге стояла немного растерянная Софья Андреевна.

– Вас спрашивает Николай Степанович, – сказала она. – Вернее, не спрашивает, а просто орет. Перевести на вас?

Он мотнул головой, вышел в приемную, взял лежащую на столе трубку.

– Слушаю вас, Николай Степанович.

– С-с-с, – раздались странные звуки, а потом сдавленный вопль Сперанского. – Слушает он! Да ты вообще кто такой, чтобы тут… Ты вообще как посмел! Ведь ты слуга закона.

– Я – слуга справедливости, но выношу решение на основании законов.

– Так тебе кажется, что законы у нас не те?

– Законы у нас какие есть. И я их исполняю. И ничего не нарушил. Взгляните в протоколы сегодняшнего судебного заседания.

– Никуда смотреть не буду! Ты завтра же вылетишь отсюда как пробка… Ты у меня не пройдешь квалификационную комиссию… Аттестацию не получишь. Из судейского корпуса как пробка вылетишь! Да я тебе триста пятую припаяю, сволочь. По максимуму получишь[13].

– Удачи! – сказал Высоков и положил трубку.

Обернулся к своей секретарше.

– Пожалуй, поеду отсюда. А к вам большая просьба, свяжитесь с общим отделом: пусть найдут в архиве дело против Кулемина Бориса Андреевича, возбужденное против него по статье 264. Я в понедельник с самого утра им займусь. А сейчас поеду домой: не могу здесь оставаться. Заклюют меня эти коршуны.

Он вышел из приемной в коридор и почти столкнулся со старшим советником юстиции Ермаковой, которая тут же схватила его за рукав, пытаясь удержать.

– Ты соображаешь, что ты натворил?! – закричала она, даже не удостоверившись, что рядом могут быть посторонние. – Я прямо сейчас инициирую расследование. Ты же всех предал… – Она прижала его к стене накачанной грудью: – Столько ведомств занимались этим делом! А ты такой сволочью оказался! У меня просто в голове не укладывается!