На Западе я часто встречаюсь с людьми, которые настаивают, что холокост, без всяких сомнений, был самым большим зверством в истории человечества. Да, он был ужасен. Но я часто задумываюсь: если взять зверства в Африке, например в Конго, насколько ужасающими были они?

Единственное, что отличает африканцев от евреев, так это то, что у них нет документальных подтверждений. Нацисты тщательно вели записи, делали фотографии, снимали фильмы. И вопрос действительно сводится к этому. Жертвы холокоста поддаются счету, потому что Гитлер их считал. Было убито шесть миллионов человек. Мы все можем увидеть эти цифры и по-настоящему ужаснуться.

Но если знакомиться с историей зверств против африканцев, вы не увидите никаких цифр, только предположения. Предположению труднее ужаснуться. Когда португальцы и бельгийцы занимались разграблением Анголы и Конго, они не считали, скольких черных они убили. Сколько черных умерло, собирая каучук в Конго? Сколько на золотых и алмазных шахтах Трансвааля?

Так что в Европе и Америке Гитлер, да, является величайшим безумцем в истории. В Африке он всего лишь один из влиятельных людей из исторических книг. За все то время, что я провел, общаясь с Гитлером, я ни разу не задал себе вопрос: «Почему его зовут Гитлер?» Его звали Гитлер, потому что его мама назвала его Гитлером.

Как только мы с Бонгани ввели в наши диджейские выступления танцоров, мы приобрели мгновенную популярность. Мы назвали нашу группу «Черный и белый парень». Наших танцоров мы назвали «Парни-антилопы». Нас начали приглашать повсюду. Успешные черные родители переехали в предместья, но их дети все так же хотели вечеринок в кварталах и не теряли связи с культурой тауншипов, так что они приглашали нас на свои вечеринки. Молва расходилась. Вскоре мы все чаще и чаще выступали в предместьях, встречаясь с белыми, играя для белых.

Мы знали одного парня из тауншипа, его мать участвовала в создании культурных программ для школ. В Америке они бы назывались «программами равноправия». Они появлялись по всей ЮАР, так как предполагалось, что мы должны узнать друг о друге и объединиться в эту эпоху после апартеида. Мама парня спросила нас, не хотим ли мы сыграть на дне культуры в одной из школ в Линксфилде – богатом предместье к югу от «Сэндрингхэма», где жил мой приятель Тедди. Там должны были быть самые разнообразные танцы и музыка, и все должны были сплотиться, отдыхать и быть культурными. Она предложила заплатить, и мы, конечно, согласились. Она прислала нам информацию о времени и месте и название школы: «Школа царя Давида». Еврейская школа.

В день мероприятия мы забронировали микроавтобус, загрузили свое снаряжение и отправились. Когда мы приехали, то ждали в дальнем конце школьного актового зала и смотрели на тех, кто выходил на сцену перед нами. Это были различные группы, выступавшие друг за другом: танцоры фламенко, греческие танцоры, традиционные зулусские музыканты.

Потом вышли мы. Нас представили как «Hip Hop Pantsula Dancers», южноафриканских би-боев. Я огляделся и увидел, что зал был забит еврейскими детьми в их ермолках, готовыми повеселиться.

Я взял микрофон.

– Вы готовы отрываться?!

– Да-а-а-а-а-а-а!

– Пошумите!

– Да-а-а-а-а-а-а!

Я начал играть. Басы бумкали, команда танцевала, и все прекрасно проводили время. Учителя, наставники, родители, сотни детей – все танцевали, как сумасшедшие. Наше выступление должно было продолжаться пятнадцать минут, и по достижении десятиминутной отметки наступал момент, когда я должен был поставить «Let’s Get Dirty», вывести танцора-звезду и закруглиться.

Я начал песню, танцоры разошлись полукругом, и я взял микрофон.

– Парни, вы готовы?!

– Да-а-а-а-а-а-а!

– Парни, вы не готовы! Вы готовы?!

– Да-а-а-а-а-а-а-а-а-а!

– Отлично! Поаплодируем и покричим: «Ги-и-т-т-т-л-л-л-е-е-е-р-р-р-р»!!!

Гитлер выскочил в середину круга и начал выделываться. Все парни вокруг него выкрикивали: «Давай, Гитлер! Давай, Гитлер! Давай, Гитлер! Давай, Гитлер!» Они вытянули руки перед собой, подпрыгивая в ритм. «Давай, Гитлер! Давай, Гитлер! Давай, Гитлер! Давай, Гитлер!» А я держал микрофон, задавая им темп. «Давай, Гитлер! Давай, Гитлер! Давай, Гитлер! Давай, Гитлер!»

Весь зал замер. Никто не танцевал. Учителя, наставники, родители, сотни еврейских детей в их ермолках – все они замерли и в ужасе уставились на нас, стоявших на сцене. Я не обратил на это внимания. Не заметил этого и Гитлер. Мы продолжали. Добрых тридцать секунд единственными звуками в зале был музыкальный ритм и я, выкрикивающий в микрофон: «Давай, Гитлер! Давай, Гитлер! Давай, Гитлер! Поднимите руки вверх за Гитлера, йоу!»

Учительница подбежала ко мне сзади и выдернула вилку системы из розетки. В зале царила гробовая тишина, а она повернулась ко мне и была мертвенно-бледной. «Как ты осмелился?! Это отвратительно! Ты ужасное, отвратительное, мерзкое создание! Как ты осмелился?!»

Мои мысли скакали, я пытался понять, о чем она говорит. Потом до меня дошло. У Гитлера было особое танцевальное движение под названием usspanavaal. Оно означает «где ты работаешь» и было очень сексуальным: его бедра вращались и двигались так, словно он трахал воздух. Именно это движение он делал в тот момент, когда подбежала учительница, так что, очевидно, именно танец она сочла отвратительной вещью. Но это было движением, которое африканцы делают все время. Это часть нашей культуры. И здесь мы делились своей культурой в день культуры, а эта женщина назвала нас отвратительными. Она была оскорблена, а я был оскорблен тем, что она оскорбилась.

– Леди, – сказал я, – думаю, вам надо успокоиться.

– Я не успокоюсь! Как вы осмелились прийти сюда и оскорблять нас?!

– Это никого не оскорбляет. Это то, какие мы есть!

– Убирайтесь отсюда! Вы отвратительны.

Такие дела. Вы. Теперь я понял, в чем дело: леди была расисткой. Она не могла видеть, как черные танцуют с намеком, и не рассердиться. Я начал упаковывать свое оборудование и продолжал спорить.

– Послушайте, леди. Мы теперь свободные. Мы собираемся делать то, что хотим делать. Вы не сможете остановить нас.

– Хочу вам сказать, что мой народ когда-то остановил таких людей, как вы, и мы сможем остановить вас снова.

Разумеется, она говорила о том, что нацистов остановили во время Второй мировой войны, но это было не то, что я слышал. Евреи в ЮАР были всего лишь белыми людьми. Все, что я слышал, так это то, что какая-то белая леди кричит о том, как белые люди победили нас когда-то и они победят нас снова. Я сказал: «Вы никогда не остановите нас снова, леди». А потом я вынул козырь: «Вы никогда не остановите нас, потому что теперь у нас есть Нельсон Мандела. Он на нашей стороне! И он сказал нам, что мы можем это делать».