А может, ей и не стоило вылезать из трубы тем же путем, которым ее туда запихнули. Это же водопропускная труба, она проходит под дорогой, и, судя по тому, что Тесс ощущала под собой струящуюся воду, труба не забита. Она могла бы проползти по ней насквозь и взглянуть на стоянку возле заброшенного магазина. Убедиться, что грузовик действительно уехал. Правда, если сообщник существует, ей все равно грозит опасность. Однако в глубине души — там, где прятался здравый смысл, — Тесс была уверена: никакого сообщника не было. Сообщник бы не преминул воспользоваться ею в свою очередь. И кроме всего прочего, такие громилы, как правило, «работают» в одиночку.

Ну а если его нет? Тогда что?

Она не знала. Она с трудом представляла свою дальнейшую жизнь после случившегося с ней днем в заброшенном магазине и после вечера, проведенного в трубе с гниющей листвой в качестве подушки под поясницей. А может, и не стоило это представлять? Может, лучше думать о том, как она вернется домой к Фрицику и накормит его? Тесс представила коробку с его лакомством, стоявшую на полочке в ее уютной кладовочке.

Перевернувшись на живот, она попыталась приподняться на локтях, чтобы ползти к дальнему концу водостока. И тут она увидела своих соседей по трубе. Один из трупов уже практически превратился в скелет с протянутыми, словно в мольбе, руками. По количеству сохранившихся на голове волос Тесс определила, что это труп женщины. Другой мог вполне сойти за изуродованный манекен из универмага, если бы не выпученные глаза и высунутый язык. Этот был посвежее, однако представители фауны уже над ним потрудились, и даже в темноте Тесс смогла различить оскал зубов убитой женщины.

Выбравшийся из волос «манекена» жук пополз дальше по переносице.

Тесс пронзительно вскрикнула и, судорожно попятившись, вылетела из трубы. Она вскочила на ноги. Промокшая насквозь одежда прилипла к ее груди и животу, снизу же она была голая. И хотя она не отключилась полностью (так ей по крайней мере казалось), осознавала происходящее только выборочно. Позже, оглядываясь назад, последовавший за выходом из трубы час представлялся ей темной полосой, освещенной лишь кое-где, участками. Время от времени на этих участках появлялась истерзанная женщина с разбитым носом и перепачканными кровью ногами. Затем ее вновь поглощала темнота.

Тесс очутилась в заброшенном магазине, в большом пустом зале, некогда разделенном рядами продуктов; возможно, с морозильной камерой где-то в торце и — наверняка — с холодильником для пива вдоль всей дальней стены. Она все еще чувствовала запах давно исчезнувшего отсюда кофе и острых закусок. Либо он просто забыл про ее брюки, либо собирался вернуться сюда за ними позже — после того как соберет свои утыканные гвоздями деревяшки, — но она вытащила их из-под прилавка. Под брюками оказались туфли и телефон — разбитый, конечно. Когда-нибудь этот Громила сюда вернется. Резинка для волос пропала. Тесс вспомнилось (довольно смутно, так люди обычно вспоминают некоторые эпизоды раннего детства), что днем одна из женщин поинтересовалась, откуда у нее эта резинка, и неожиданные аплодисменты, когда она ответила: «Джей-Си-Пенни». Она вспомнила, как этот Громила пел «Браун шугар» — по-детски громко и бездарно, и вновь погрузилась в небытие.

Тесс брела в лунном свете позади магазина. Чтобы унять дрожь, она накинула на плечи неизвестно откуда взявшийся видавший виды коврик — хоть и замызганный, он все же согревал; и она запахнула его поплотнее. Неожиданно она осознала, что давно ходит вокруг магазина, — это, вероятно, был уже ее третий, а то и четвертый раз. В неосознанном желании найти свой «форд-экспидишн», она кружила там, где он мог быть, забывая, что он исчез. А забывала она по той причине, что ее стукнули головой, изнасиловали, пытались задушить, и теперь она пребывала в состоянии глубокого потрясения. Тесс в какой-то момент подумала, что у нее могло произойти и кровоизлияние — а как определишь, если только, очнувшись, не увидишь ангелов, готовых сообщить тебе об этом? Легкий ветерок, дувший во второй половине дня, окреп, и мерное поскрипывание вывески стало чуть громче. «ВЫ НРАВИТЕСЬ ДРУГ ДРУГУ».

— «Севен-ап»! — воскликнула она. Это прозвучало сипловато, но вполне приемлемо. — Вот что это такое! «Вы нравитесь друг другу». — Она вдруг услышала свое собственное пение. У нее был хороший голос, а после попытки Громилы придушить в нем появилась прелестная хрипотца. Словно тут среди ночи вдруг запела Бонни Тайлер. — «Севен-ап»… ты так хорош… на вкус и цвет сигареты лучше нет! — Она почувствовала некоторую «нестыковку», а может, и нет. Так или иначе, петь следовало нечто более достойное, чем какие-то дурацкие рекламные слоганы, раз уж ее голос приобрел такую замечательную хрипотцу. Если уж тебе суждено быть изнасилованной и оказаться в трубе рядом с двумя разлагающимися трупами, надо постараться вынести из этого хоть что-то полезное.

Я спою хит Бонни Тайлер «Душевная боль». Слова я знаю, наверняка вспомню: они ведь где-то там — среди обрывков воспоминаний… Любая писательница хранит…

Но тут Тесс вновь погрузилась в небытие.

Она плакала, сидя на камне, и слезы текли рекой. У нее на плечах был все тот же замызганный коврик. Промежность горела от жгучей боли. Кисловатый привкус во рту свидетельствовал о том, что ее вырвало в промежутке между сидением на камне и хождением вокруг магазина, однако она не помнила, как это произошло. Помнила она лишь…

Меня изнасиловали, насиловали, насиловали!

— Ты не первая и не последняя, — произнесла она, однако эта сермяжная истина, сказанная судорожно, навзрыд, едва ли могла ее утешить.

Он пытался меня убить и чуть не убил!

Да-да. Однако в данный момент этот промах Громилы тоже не казался утешением. Повернув голову влево, она увидела, что магазин находится ярдах в пятидесяти — шестидесяти.

Он убивал других! И они в той трубе. По ним ползают мерзкие насекомые, а им уже все равно!

— Да, да, — хрипло произнесла она голосом Бонни Тайлер и вновь соскользнула в небытие.

Тесс шла посреди Стэг-роуд, напевая «Душевную боль», и вдруг услышала позади шум приближавшегося мотора. Развернувшись так резко, что чуть не упала, она увидела, как фары осветили вершину пригорка, который она, вероятно, только что преодолела. Это — он. Громила. Вернувшись и не найдя ее одежды, он проверил трубу. Увидев, что ее там нет, он принялся искать.

Тесс бросилась в кювет. Споткнувшись, приземлилась на колено, обронила свою импровизированную шаль, поднялась и метнулась в кусты. Ветка до крови оцарапала ей щеку. До нее словно со стороны донесся плач испуганной женщины. Она упала на четвереньки, и растрепанные волосы свесились ей на глаза. Дорогу осветил вынырнувший из-за пригорка свет фар. Она отчетливо увидела свой коврик и осознала, что Громила тоже его заметит. Он остановится и вылезет из машины. Она попытается убежать, но он ее поймает. Она закричит, но никто не услышит. В подобных рассказах всегда так и бывает. И прежде чем убить, он вновь ее изнасилует.