Легковушка — это оказалась легковушка, а не пикап — проскочила мимо, не снижая скорости. Из нее донеслись громогласные аккорды группы «Бэкмэн-Тернер овердрайв»: «…тебе еще не довелось видеть такое…» Она проводила глазами промелькнувшие задние габариты и, почувствовав, что может вновь отключиться, хлопнула обеими руками по щекам.

Нет! — прохрипела она голосом Бонни Тайлер. Нет!

Немного придя в себя, она ощутила сильное желание так и оставаться в кустах, однако это оказалось бы плохим решением. До рассвета было далеко, да, вероятно, и до полуночи тоже не близко. Луна висела низко на небосклоне. Нет, она не должна оставаться здесь — нельзя просто так сидеть и… то и дело терять сознание. Надо думать.

Подняв из кювета коврик, Тесс начала было накидывать его на плечи, потом вдруг дотронулась до ушей, заранее зная, что ее ждет. Бриллиантовые серьги — один из ее немногочисленных капризов — отсутствовали. Она вновь расплакалась. Но на сей раз приступ плаксивости длился не так долго, и, когда он прошел, она в большей степени ощутила себя собой — самой собой, реальной женщиной, а не призраком, не владеющим своей головой и телом.

Думай, Тесса Джин!

Хорошо, она постарается. Но продолжит при этом идти. И хватит петь. Ее изменившийся голос звучал жутковато. Словно, изнасиловав ее, этот Громила создал кого-то другого. Но ей не хотелось становиться новой женщиной. Ей нравилась та, прежняя.

Идти. Она шла в лунном свете, а рядом с ней по дороге двигалась ее тень. А что это за дорога? А-а… Стэг-роуд. Если верить «Тому», ей оставалось чуть менее четырех миль до пересечения с Сорок седьмым шоссе, когда она угодила в ловушку Громилы. Не так страшно: чтобы оставаться «в форме», обычно она старалась проходить по три мили в день, а в плохую погоду компенсировала это занятиями на «бегущей дорожке». Правда, ходьба «Тесс в новом качестве» — с пылающей от боли промежностью и хриплым голосом — была ей в новинку. Впрочем, плюсы здесь тоже имелись: движение согревало, сверху она почти высохла, а каблуки у туфель отсутствовали — она их практически стесала, иначе они испортили бы ей вечернюю прогулку. И было бы не до смеха, совсем не…

Думать!

Но прежде чем Тесс успела приступить к этому, дорога впереди осветилась. Она вновь нырнула в кусты, и на этот раз ей удалось удержать на себе коврик. Это оказалась очередная легковушка — слава Тебе, Господи, не его грузовик — и автомобиль даже не притормозил.

Все равно это мог быть он. А вдруг он поменял автомобиль? Он мог доехать до дома, до своего логова и пересесть в легковушку, решив, что, увидев легковушку, она не станет прятаться, выйдет на дорогу, проголосует и попадет к нему в лапы.

Да-да, именно так и произошло бы в фильме ужасов, разве нет? В каком-нибудь там «Крики жертв-4» или «Ужас на Стэг-роуд-2», или…

Почувствовав, что вновь вот-вот потеряет сознание, Тесс хлопнула себя по щекам. Вернувшись домой, накормив Фрицика и оказавшись в собственной спальне (предварительно заперев все двери и оставив свет включенным), она сможет отключиться и забыть обо всем. Но только не сейчас. Нет, нет и нет. Сейчас надо идти, прячась от машин. Если она сумеет это сделать, то в конце концов доберется до Сорок седьмого шоссе, а там вполне может оказаться магазин. Приличный магазин с телефоном-автоматом, если повезет… а она заслужила немного удачи. У Тесс не было при себе кошелька — он оставался в ее «форде» (до поры до времени), но номер своей телефонной карточки «АТ энд Т» она помнила: это были цифры ее домашнего номера телефона плюс 9712. Проще простого.

На дороге был указатель. И при лунном свете Тесс смогла прочесть:

ВЫ ВЪЕЗЖАЕТЕ В КОУЛВИЧ

С ДРУЖЕСКИМ ПРИВЕТОМ, ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ!

— Вы с Коулвичем нравитесь друг другу, — прошептала она.

Тесс знала этот поселок, который местные звали «Кулич». Его можно было бы даже причислить к небольшим городкам, некогда — во времена ткацких фабрик — процветавшим в Новой Англии и продолжавшим кое-как бороться за свое существование в нынешнюю эпоху свободной торговли, когда американские брюки с пиджаками шьются где-нибудь в Азии или в Центральной Америке и, как правило, некими детишками, не умеющими ни читать, ни писать. Она была на окраине, но ведь можно добраться до телефона.

И что?

И тогда она… она тогда…

— Закажу лимузин, — произнесла Тесс. Эта мысль озарила ее словно восход солнца. Да, именно так она и поступит. Раз она теперь в Коулвиче, то до ее коннектикутского дома осталось не более тридцати миль. «Ройял лимузин сервис», услугами которого она пользовалась, когда ей надо было в Брэдли-международный, или в Хартфорд, или в Нью-Йорк (Тесс по возможности не ездила за рулем по городу), располагался в соседнем городишке Вудфилд и предоставлял услуги такси круглые сутки. Более того, в их базе данных даже имелась ее кредитка.

Почувствовав себя лучше, Тесс зашагала быстрее. Но когда дорога вновь озарилась светом фар, она, поспешив прочь, сжалась в кустах — испуганная, словно гонимая лисой крольчиха. На сей раз это был грузовик, и ее охватила дрожь. Она продолжала дрожать даже после того, как увидела, что это небольшая белая «тойота», совсем не похожая на старый «форд» Громилы. Когда автомобиль скрылся, Тесс попыталась заставить себя вернуться на дорогу, но не смогла. Она опять плакала — теплые слезы струились по холодным щекам. Она почувствовала, что сознание вновь вот-вот покинет ее и она окажется в темной зоне беспамятства. Этого нельзя допустить. Она слишком часто позволяла себе блуждать в темноте — так можно и окончательно потеряться.

Усилием воли Тесс мысленно нарисовала картину, как благодарит таксиста, добавляя чаевые к оплаченной кредиткой сумме, а потом идет по окаймленной цветами дорожке к входной двери своего дома. Наклонив свой почтовый ящик, снимает с крючка, находящегося за ним, запасной ключ. Слышит настойчивое мяуканье Фрицика.

Мысль о Фрицике подбодрила ее. Выбравшись из кустов, она зашагала по дороге, готовая в любую секунду скрыться в темноте, едва увидев свет фар. Скрыться мгновенно. Потому что Громила где-то неподалеку. Она вдруг поняла, что он теперь всегда будет где-то поблизости. Если только полиция не схватит его и не посадит в тюрьму. Но для того чтобы это произошло, ей придется заявить о случившемся. И как только эта мысль пришла ей в голову, она тут же представила характерный для «Нью-Йорк пост» заголовок:

«АВТОР „УИЛЛОУ-ГРОУВ“ ИЗНАСИЛОВАНА ПОСЛЕ ВЫСТУПЛЕНИЯ»

Газетенки типа «Пост», несомненно, поместят ее фотографию десятилетней давности — на момент выхода первой книги о Клубе любительниц вязания. Тогда Тесс было под тридцать. В то время она носила распущенные волосы — светло-русые, длинные, почти до пояса, — и короткие юбки, с удовольствием демонстрируя свои красивые ноги. А вечерами предпочитала босоножки на высоком каблуке, которые мужчины — и Громила наверняка тоже — порой называли «трахни меня». В статье «Пост» не окажется ни слова о том, что, когда подверглась насилию, она была уже на десять лет старше, на десять фунтов тяжелее и весьма скромно — если не сказать старомодно — одета: подобные сведения не вписывались в публикуемые таблоидами истории. Представлено все будет чинно (лишь с небольшим придыханием между строк), однако ее давнишняя фотография скажет все без слов: сама напрашивалась… вот и дождалась.