гангрена. После операции со временем он как-то приспособился, работал и по дому, и в саду, справлялся. И вот, лишь когда его не стало, я узнал, что у отца был диабет, лет 20, по словам матери. Почему они никогда об этом не говорили, мне было не понять, а вспоминая потом последние годы жизни отца (мол, как я мог не заметить, что у него такая серьезная болезнь), я не находил никаких видимых признаков болезни. Ну да, на давление он иногда сетовал, так у кого в его годы оно нормальное? Таблеточку выпил – вроде как получше себя чувствует. Постоянная усталость тоже не удивляла, поди покопайся весь день в огороде – потом с кровати не захочешь вставать. Как он сам говорил, состояние штатное согласно возрасту.

И вот как обухом по голове – диабет. Так от него и та самая гангрена, и инсульт, скорее всего. Это я уже потом в энциклопедии медицинской покопался, выяснял, что же это за зверь такой, диабет. Перепугался, если честно. Случись что – без работы в такое тяжелое время остаться не хотелось бы, семью надо кормить, на инвалидности сидеть я никак не смог бы. А пуще того не за себя даже испугался, а за детей. Их у меня двое, мальчик и тоже мальчик, одному 20, другому 24. Почему испугался?

Потому что наследственность – штука коварная, и диабет может сыграть в свою рулетку на уровне генов.

Пишут, что от отца в два раза чаще расположенность к диабету передается, чем от матери. Не факт, конечно, что может проявиться у детей, но в группе риска они безусловно. Вот и пошел я по врачам. И ребят своих потом отправил кровь на сахар сдать, у них все в норме оказалось.

Мои же опасения подтвердились: анализы показали у меня сахар в крови натощак 18 единиц. Участковый врач сразу предложила лечь в больницу, обследоваться и назначить лечение, но я не мог тогда, поэтому обошелся визитами к эндокринологу. Раз в две недели к ней ходил, она смотрела динамику, какие таблетки как работают. По питанию она мне дала подробный план и велела все записывать, что ем, во сколько. Да и занятия в школе диабетиков помогли сориентироваться по продуктам и диете. Перво-наперво исключил все сладости, тортики и плюшки, жирное, колбаску копченую и еще многое, к чему привык. Трудно было, не скрою. В моем возрасте менять привычный образ жизни не так-то легко. Но что поделать, хочешь жить – умей вертеться. Алкоголь тоже вычеркнул из списка дозволенного (нам, диабетикам, он особенно вреден), хотя и не злоупотреблял никогда.

Мой доктор много говорила о пищевом поведении, как она это называет. „Посмотрите сами и посчитайте, сколько калорий вы получаете с пищей и сколько расходуете“. И правда, получается, что весы сильно перевешивают в сторону потребления калорий. Стал прокручивать в голове, откуда какие пищевые привычки складываются. Взять хотя бы родителей моих. Понятно, что в детстве, в войну и первые послевоенные годы они на всю жизнь наголодались, да и потом не барствовали, жили более чем скромно. И главная забота – чтобы дети были сыты, да и самим не голодать. Поэтому „ешь с хлебом, а то не наешься“. Я так вот и привык, все с хлебом есть, даже макароны. Жена смеялась: „Ты хлеб с хлебом ешь“, а мне иначе не сытно.

Теперь вот приучаю себя анализировать все – что ем, сколько. Не как обычно – что есть, то и ешь. И больше шевелиться. В молодости всегда следил за собой, после армии постоянно спортом занимался. Потом забросил, и зарядку, и бег, и лыжи. Не до того как-то стало – семья, работа, дети. Теперь стараюсь и сам восстановиться, и ребят своих приучить, купил обоим абонементы в тренажерный зал. Ходят с удовольствием, тем более сейчас это даже модно. Заинтересовались и здоровым питанием, из интернета много нового набираются и мне рассказывают, чтобы я был, как они называют, „в тренде“.

Жена и дети мной гордятся: за два месяца я сбросил почти 20 килограммов за счет диеты и физических упражнений, стал отжиматься по два раза в день, много ходить. А до этого было, страшно сказать, за 100 кг веса. Доктор тоже хвалит, говорит, мало кому удается так перестроить свою жизнь, скорректировать питание на том уровне, который реально необходим. Прежде всего чисто психологически. Ведь диабет 2-го типа проявляется уже в зрелом возрасте, после сорока, когда человек уже сложился, и чаще всего у людей с лишним весом, им преодолеть эти барьеры психологические и комплексы по поводу веса очень сложно. Мне, наверное, проще, я же все это делаю не только ради себя, у меня дети, а это самый лучший мотиватор. Так что сдаваться я не собираюсь».

Зловещая долина

В университетском буфете мы пили с коллегой кофе, и она рассказывала об инсулиновом шоке, тот случай, свидетелем которого (а вернее – непосредственным участником событий) оказалась ее мама. Она искренне негодовала по поводу холодной реакции окружающих на происходившее. Потом речь зашла о вещах, казалось бы, не относящихся к теме диабета, но вскоре я понял, почему Лена об этом заговорила.

– Мы с другом на днях смотрели сериальчик, про людей и андроидов что-то там было. Мне почему-то не понравилось лицо актрисы, которая андроида как раз изображала. И тут друг рассказал любопытную вещь. Один японский робототехник в начале 1980-х годов проводил исследование на подобную тему, отношения человека к роботам, изучал эмоциональные реакции людей. Оказалось, что их симпатии возрастали по мере того, как внешность роботов приближалась к человеческой. Это было ожидаемо и вполне предсказуемо, но так было лишь до определенного момента. Те роботы, которые были наиболее подобными человеку и внешне, и по движениям, вызывали у участников опроса неприязнь и даже отвращение, чувство дискомфорта и страх. Кривая графика эмоций вдруг резко провалилась в минус, ниже точки равнодушия. Потом, правда, снова стала подниматься. И вот этот необъяснимый провал графика ученый назвал «зловещей долиной».

Этот психологический феномен многие потом пытались объяснить, возникли разные версии. Кто-то говорил, что человек подсознательно воспринимает мельчайшие отклонения от того, что считается нормальным. Это может быть слишком правильное, симметричное лицо робота или его заторможенная мимика, автоматизм движений. То есть на определенном этапе достижения реалистичности мозг человека сбоит, теряется в определении, кто перед ним – человек или машина. Робот перестает восприниматься как машина и кажется либо ненормальным человеком, либо вообще