Щенок внимательно посмотрел на него, склонил голову на бок и не шевельнулся. Пожал, так сказать, плечами.

– Ну да, голову он повернул, – согласился Тедди. – Но не на сто восемьдесят градусов.

За спиной прогрохотал пригородный поезд.

– Все будет, Тедди, все будет. Наклон головы влево – первый шаг большого пути. – Деян наклонился и почесал щенка за ухом. – Не так ли, малыш?

Тедди не верил своим ушам. На его памяти Деян ни с кем не обращался с такой нежностью. Разве что с собственным членом.

Вдалеке маячило большое здание библиотеки, а направо – ярко раскрашенные ряды многоэтажных жилых домов – наследство «миллионной программы»[53].

Здесь жили студенты-стоматологи, экономисты предприятий.

В суд, вон там, в стороне, приезжали адвокаты, прокуроры и судьи. Но не дальше. Не больше пяти минут от вокзала. Отработал – и, не оглядываясь, назад, на электричку.

Пора поговорить о деле.

– Деян… помнишь, несколько недель назад я спрашивал про Матса Эмануэльссона? Что тебе про него известно?

– Помню… и не считаю это подходящей темой для разговоров. Предлагаю забыть всю эту историю.

– Ну нет. Я не собираюсь ее забывать. Ты сказал, что он был завзятый игрок.

– Был.

– Но не сказал, что финансировал его игру один из наших.

– Что ты несешь?

– Деян, – Тедди слегка повысил голос. – Ты меня знаешь. И знаешь, что я тебя спас. Я отсидел восемь лет, ты гулял на свободе. Так что сделай одолжение – не ври мне.

Углы рта у Деяна опустились. Тедди выжидал реакцию. Она могла быть какой угодно.

Деян сунул руки в карманы джинсов и нахмурился.

Тедди задрал голову и выпятил подбородок. Отступать нельзя.

– О’кей, Тедди, ты и в самом деле много для меня сделал. Я и в самом деле знаю очень мало. Но ты прав. Себастьян Матулович. Помнишь его?

– Да, немного… тот, что вечно торчал в «Кларе»?

– Точно. Он финансировал игру Матса. Думаю, у них были и еще какие-то дела.

– Значит, похищение… речь все же шла о бабках?

– Ты уже спрашивал в тот раз. Для меня – да, клянусь. Только о бабках. Но Иван уже на том свете, и один Бог ведает, что у него было в голове, когда он затеял всю эту историю.

– А Себбе Матулович… что ты о нем знаешь?

– Этого типа я не видел уже года три. Думаю, завязал и уехал куда-то. В теплые края.

«Лейонс» дал добро на продление аренды машины.

И теперь они с Эмили ехали в Сольну – повидаться с Сарой. Он петлял по городу – надо было удостовериться, что за ним нет хвоста из «Сведиш Премиум Секьюрити». По пути объяснил Эмили, кто такая Сара.

Кое-что, разумеется, утаил.

– Эта поездка – чуть на полдня твоей работы…

Эмили, похоже, не расслышала, что он сказал. Смотрела в окно на гигантские, с иголочки молочно-серые корпуса Каролинского госпиталя. С небес спустился инопланетный город и приземлился на обочине главной шведской автомагистрали Е4.

– Ты начала работать не полставки?

– Наши альфа и омега – точность и доступность. Если клиент хочет получить договор в понедельник, в воскресенье он должен быть готов.

Он так и не понял, ответила она на его вопрос или нет. Вникать не стал. Скоро он опять встретит Сару. У него уже несколько лет не было женщины. Последний раз – на дерматиновой койке в тюрьме. Сара.

– Расскажи про отца, – неожиданно попросила Эмили, когда они свернули на Сольну.

– Почему ты спрашиваешь?

– Просто так. Интересно – каким он был? Когда ты рос.

– Вопрос не простой. Если хочешь, можешь с ним встретиться. Он живет в Хегерстене.

– Не в этом дело… каким? Домашним папой, помогал матери? Или пропадал целыми днями?

– Когда я был пацаном, он работал в «Скании» в Сёдертелье. Собирал грузовики и все такое. И мама там работала, только в экономическом отделе. Мне запомнилось… да, они помогали друг другу. Но потом…

Эмили обратила внимание: Тедди говорил тише, чем обычно.

– Потом мама умерла. Отец открыл ланч-ресторан в Сольне и почти перестал бывать дома. Можно бы подумать, что после смерти матери он станет уделять нам больше внимания… но вместо него нами занялись другие.

– Кто?

– Сестра… Линда. Старшая сестра. Она заботилась и обо мне, и о брате, а отца мы почти не видели.

– Но она же всего на полтора года старше тебя!

– Конечно… но в детстве чувство было такое, что она чуть не вдвое старше. Я и сейчас так считаю.

Эмили засмеялась.

– Знаешь, Тедди, по части возраста… у тебя очень большой диапазон – от пацана до старика. Это симпатично, – заверила она его.

Тедди опять не понял, что она хотела сказать.

Приехали.

Сольна. Тоттвеген, 28. Дом, где живет Сара.

Красная штукатурка фасада. На первом этаже горит свет, на подоконниках – горшки с цветами.

Дело к вечеру. Стихло громыхание скейтбордов и урчание мопедов – подростки разошлись по домам. Идиллия тихого пригорода.

«Ну нет, – подумал Тедди. – Здесь наверняка тоже…Люди ночи есть всегда и везде».

Он запарковался немного поодаль, чтобы не загромождать въезд и не мешать проезжающим по узкой улице машинам.

У Эмили – большая сумка через плечо: наверняка ноутбук. Она с ним не расставалась.

– Она, когда звонила, дала понять, о чем хочет рассказать? – спросила Эмили, захлопнув дверцу машины.

– Нет. Но сказала, что готова поговорить. Рассказать, что ей удалось узнать и что заставило ее отступиться.

– Отступиться?

– Я истолковал так: что заставило ее перестать копаться в моем деле.

Тук-тук-тук – процокали по тротуару адвокатские каблучки Эмили.

Позвонили в дверь. Сара открыла почти сразу.

– Привет, – она покосилась на Эмили.

– Ты можешь верить Эмили, как самой себе, – успокоил ее Тедди. – Эмили – адвокат Беньямина Эмануэльссона.

Послышался звук автомобильного мотора.

Что-то заставило Тедди обернуться.

Одно из окон опущено. И мгновенное неприятное предчувствие: почему так медленно?

Человек в темном согнулся и высунулся из окна.