Хачикян понял, что пройдет много ночей, прежде чем воспоминание об этой женщине выветрится из головы и он сможет спать спокойно. Она умудрилась разбить его заплывшее жиром сердце — походя, как разбивают, случайно задев, дешевую вазу, — не жалея о том и даже не заметив потери.

Она наклонилась к нему и спросила (о, этот голос! От него сладко ныло внутри):

— Как вас зовут?

— Гарик, — промямлил он, вцепившись в рулевое колесо и не отрывая взгляда от зеркала заднего вида.

— А меня Жанна, — сказала она весело. — Будем знакомы, Гарик. Нам предстоит провести вместе долгую ночь. (Черт! Она смеялась над ним! Вернее, не придавала значения своей болтовне.) «Дубы Сиона» — знаете это место?

Хачикян кивнул. Он знал — и даже слишком хорошо. Он был уверен в том, что разочарование неизбежно, но не ожидал, что оно наступит так скоро. Он неоднократно возил потаскушек в поместье с замысловатым названием и еще более замысловатыми хозяевами, однако ни одна из них не годилась этой и в подметки. Впрочем, он был пристрастен.

«Черт подери! — размышлял Хачикян. — Почему мир устроен так подло? Почему одни созданы для грязной работы и беспросветной жизни, а другие — для того, чтобы лапать сладеньких баб?» Он понимал, что через несколько часов вернется в душную трехкомнатную конуру и уляжется в постель со своей свиноматкой, а примерно в то же время какой-нибудь ублюдок с липкими руками расстегнет штаны и небрежно позволит этой Афродите обслужить себя… Вот дерьмо! Лучше о подобном и не думать.

— Тогда поехали. Чего вы ждете, Гарик? — спросила она без тени высокомерия.

— Охранников, — буркнул он, стараясь не размякнуть окончательно, ведь ему еще предстояла нелегкая поездка с риском для здоровья.

— Я одна, — объявило это чудо природы, место которому уж точно было в музее.

Хачикян чуть не подпрыгнул до крыши салона из положения сидя. Потом он обернулся и выпучил глаза.

— Вы что, дамочка, с ума сошли? Нас же грохнут сразу за окружной!

Она улыбалась ему. Гарик был готов сейчас же умереть, если это не улыбка ангела. И какая чудовищная наивность! Непередаваемое сочетание…

— Нас встретят, — сказала она. — А вам хорошо заплатят. Поехали?

Она почти попросила. И вот что странно: она не только была одна, у нее не было в руках даже дамской сумочки.

И он поехал. А что он мог сделать? Наверное, так дьявол получает души — их не продают ему, а отдают добровольно. Приносят в дар и умоляют взять…

Хачикян никогда не предполагал, что это окажется легко и просто. Кроме всего прочего, он даже не подумал о том, зачем мертвецу деньги.

* * *

Конечно же, за окружной их никто не встречал. Однако им повезло — они чудом проскочили стокилометровый участок Восточного шоссе. Хачикян, во-первых, усердно молился; во-вторых, был уверен, что присутствие ангелочка и впрямь приносит счастье; в-третьих, соло выходили на охоту чуть позже. На логические выводы он был, очевидно, в тот вечер не способен.

Когда закончилась инсценировка (владельца сочного баритона все-таки отправили на тот свет), зазвучала какая-то симфоническая муть. Ржавые запилы скрипок заставляли Гарика болезненно морщиться. Он потянулся к ручке настройки, чтобы сменить станцию, но Жанна попросила его оставить все как есть. Вдобавок он узнал от нее, что парня, сочинившего ЭТО, зовут Моцарт. Сейчас он согласился бы и на то, чтобы назваться Моцартом, — лишь бы понравиться ей…

В остальное время она сидела тихо, словно мышка. Умная, воспитанная и образованная мышка. Правда, серенькой ее никак не назовешь. Она не курила, не нюхала кокс, не трещала о всякой ерунде и не дразнила водителя, показывая, что там у нее находится между ног. Хачикян даже засомневался, а не поторопился ли он с выводами, но все его попытки завязать разговор по душам оказались безрезультатными. Они разбивались о ватную стену ее мягкости. Загадочность этого ночного мотылька, случайно запорхнувшего в его тачку, завела Хачикяна еще сильнее.

Уже почти стемнело, когда такси свернуло с шоссе на частную дорогу. Через сотню метров оно миновало помпезную и когда-то белую арку, увенчанную рельефной звездой Давида и загаженную многочисленными граффити, в основном нецензурного содержания. Еще через пятьдесят метров фары высветили шлагбаум и заборчик, который мог бы сдержать стадо бешеных слонов, не то что байкеров. По другую сторону забора росли пресловутые «Дубы Сиона». Гарик был несилен в ботанике, однако, по его мнению, «дубы» сильно смахивали на обыкновенные клены и липы.

Толстозадые охранники ослепили его мощными фонарями, заглянули в багажник и даже под капот, но с красоткой обошлись вежливо, поэтому Гарик им все простил. Он считал, что вполне заслужил премию в размере недельной выручки и хорошую жратву. Возвращаться сегодня в город он не собирался — разве что под дулом пистолета. Задерживаться в «Дубах» на ночь ему было не впервой. Он даже знал кое-кого из местных ребят, с которыми можно перекинуться в картишки. Персонал в поместье был весьма многочисленный; вечером сменялся целый взвод охранников…

Впереди показался фасад огромного дома. Хачикян объехал вокруг фонтана, в центре которого пускал хилую струйку маленький мраморный педик, и протарахтел по площадке, выложенной шестигранными плитами. Судя по количеству припаркованных поодаль автомобилей, гостей было немного. Вечеринка для узкого круга. Изысканное общество чистоплюев, смакующих депрессию и предающихся декадентским забавам. Таинственный свет пробивается из-за штор, приглушенные звуки доносятся из парка, неразличимые тени скользят в полутьме…

Холуй, одетый лучше, чем Хачикян в дни посещения церкви, выскочил наперерез и открыл заднюю дверцу. Перед тем как выйти из машины, Жанна еще раз наклонилась к водителю, и тот ощутил ее теплое дыхание небритой шеей.

— Все в порядке, не так ли? — спросила она лукаво, и впервые в жизни женские штучки не показались Гарику отвратительно лживыми. — Завтра утром… — шепнула она ему таким тоном, словно их объединяла некая тайна. На затылке у Хачикяна зашевелились короткие волоски. — Ждите меня около девяти.

Он даже не вспомнил о деньгах, что было для него абсолютно нехарактерно. Разве это создание могло обманывать? Без сомнения, могло, но Гарику неожиданно для него самого понравилась игра, в которой он был наираспоследнейшей пешкой…

Он наблюдал за Жанной, пока она не вошла в дом, и не на шутку страдал. Со спины она тоже оказалась восхитительна. Моргая от пота, он уставился на умопомрачительный задик, трогательно-беззащитные лопатки, гладкие хрупкие локти. А нежные, как у ребенка, пяточки и впадинки под коленями старому дураку вдруг нестерпимо захотелось поцеловать…

* * *

Без четверти девять машина уже стояла перед парадным входом с прогретым двигателем. Утро было туманное; изредка из тумана возникали морды ротвейлеров, ронявших слюни. День обещал быть солнечным. В сонном парке кричала какая-то птица. Однажды до ушей Хачикяна донесся чей-то кошмарный хохот. «Дубы Сиона» и впрямь напоминали дорогостоящую загородную психушку.