Зато она узнала нечто очень важное.

Понимая, что дом больше не понадобится, Незер попыталась узнать, нельзя ли его продать, чтобы на вырученные средства уехать и купить себе другой поменьше. Одна из излишне болтливых соседок посетовала, что Антефу нужно было продавать поместье тогда, когда дела только начали ухудшаться, мол, тогда ему предлагали продать дом, а он предпочел продать дочь!

Незер похолодела от таких слов, муж болтушки поспешил перевести разговор на другое, пришлось делать вид, что не расслышала или не поняла. Но мысль, что отец продал ее вместо дома, крепко засела в голове Незер. Она нашла кого расспросить — старую родственницу, хорошо знавшую положение в их семье, но страдающую излишней разговорчивостью.

Незер сразу дала понять, что ей многое известно:

— У отца были столь плохи дела, что он решил продать меня в храм?

Родственнице пришлось рассказать. Да, песок засыпал один из каналов на земле Антефа, а слуги оказались слишком невнимательны, когда поняли, что надо принимать меры, было уже поздно — сосед, вовремя сообразив, успел отвести воду к себе. Огромное пастбище и большая пашня высохли в тот же год, оказавшийся слишком засушливым даже для богатых водой земель. Отец Незер был одним из первых в Харге, серьезно пострадавшим от наступления песков.

Но стоит только начаться, как неприятности не отпускают уже долго. Результатом стало слишком тяжелое положение, чтобы из него выпутаться без потерь. Младшая дочь и стала той самой потерей.

Почему в голенастую малышку вцепилась невесть откуда взявшаяся старуха, не понял никто, но цену она дала такую, что семья смогла прожить несколько лет и даже выдать замуж старшую Шеритру. Приданое Шеритры выплатили из платы за Незер.

— А где сейчас Шеритра?

— Разве мать тебе не рассказала?

Незер скрывала ото всех состояние Серкеты, потому отмахнулась:

— Она слишком страдает из-за смерти отца.

— Серкета стала странной после ссоры с Шеритрой. Она ведь так не хотела, чтобы старшая дочь уезжала в Шедет…

— Шеритра в Шедете?!

Оказалось, что старшая сестра давно замужем за богатым человеком в Шедете. Но ходили слухи, что тот жену бьет, из-за чего она никак не может доносить ни одного ребенка.

Незер тихонько застонала, ведь она была совсем рядом и не подозревала, что сестра, пусть даже самая вредная и не любившая ее саму, там. Зато теперь Незер знала, куда нужно отправиться — совершив погребение Антефа, они поедут в Шедет. Если уж приданое и нынешнее благосостояние Шеритры в какой-то степени основано на продаже ее, Незер, в храм, то пусть хоть мать заберет к себе.

Оставалась сущая мелочь — найти средства, чтобы дожить оставшийся месяц и, главное, — доехать.

Дебнов больше не было, слуг Незер уже отпустила, все равно содержать не на что, с домом они управлялись сами. Управляться было не с чем, из еды одни лепешки и финики, а комнаты они использовали всего две из всего огромного дома. Все еще надеясь дом продать, Незер каждый день брала в руки метелку и звала Бину вытирать пыль. Но это не помогало, пустых домов в Харге полным-полно, зачем платить, если можно поселиться в любом бесплатно. Только селиться некому, из Харги уезжали, но никто не приезжал. Разве что потом… когда-нибудь…

Вокруг песок, он набивается в каждую щель, засыпает улицы, уничтожил все вокруг. Зеленых полей возле Харги нет давно, Незер такие и не помнила, но она хорошо помнила рощицу финиковых пальм подле канала, который отводил воду для их поместья, помнила лужок возле воды, раскидистую яблоню, на которой не раз приходилось спасаться от гусей, помнила жизнь города.

А еще полный дом, где было много всего — людей, детей, голосов, движения, смеха… Теперь не было ничего, жизнь ушла из дома Антефа, жизнь уходила и из Харги. Сможет ли город возродиться после победы Гора?

Люди не позволяли себе сомневаться в победе бога света над богом тьмы. Незер старалась об этом не думать, вернее, не думать о том, что будет с побежденным Сетом. А еще о том, что их сын Нармер на стороне будущего победителя. А если нет, если победу одержит Сет? Что тогда будет с Нармером? Сердце Незер замирало при такой мысли, она сама себе не желала признаваться, что главной причиной ее стремления в Шедет было вовсе не желание воссоединиться с сестрой, а робкая надежда хоть со стороны увидеть Нармера. Даже просто что-то услышать о нем.

Незер не видела сына после того, как положила его в колыбельку совсем крошкой, и не могла представить, что этот малыш, совсем недавно так забавно чмокавший губками, уже вырос.

Но эти мысли причиняли боль, потому она старательно гнала их, стоило только возникнуть. Было о чем подумать и без того.

Десять лет в храме Незер учили многому — читать, красиво говорить, женить и разводить большие числа, учили названиям созвездий и тому, как определять по размерам Левого Ока Гора — Луны — приближение того или иного праздника. А еще учили ухаживать за своей кожей, волосами, руками, ногами… Красиво подводить глаза, делать замысловатые прически, красить ногти и ладони хной… Учили доставлять удовольствие мужчине и себе самой.

Но все это сейчас оказалось совершенно ненужным! Кому какое дело, накрашены у нее ладони или нет? Умеет ли она складывать и вычитать числа? Знает ли названия созвездий и умеет ликрасиво подводить глаза?

Не только кому-то, ей самой вовсе не нужна краска на обломанных от постоянных ковыряний в сухой земле ногтях, не нужны замысловатые прически, достаточно просто покрепче подвязать волосы лентой, чтобы не лезли в глаза и не слишком пылились. А красиво беседовать с кем?

Красивая и умная Незер никому не нужна, она не умеет даже того, что умеет любая служанка! Ее и в услужение не возьмут, а если возьмут, то вскоре выгонят из-за растущего живота. Для служанки красота скорее помеха, чем помощь.

— Нет чтобы научить вести хозяйство! — ворчала Незер, страшно досадуя на жриц храма Хатхор.

Наверное, все это умела ее мать, но Серкета по-прежнему большую часть времени смотрела вдаль чистыми, зелеными, как у дочери, глазами. Мать Незер была первой красавицей не только Харги, Незер помнила, как завистливые женщины проклинали Серкету, которая неизменно притягивала взоры мужчин. Все дочери Серкеты удались не в мать, они были похожи на Антефа, красотой не блиставшего, и только у самой младшей Незер глаза оказались такого же удивительного цвета, а волосы рыжие вообще непонятно в кого.

Незер была слишком юной, чтобы понимать смысл обвинений, бросаемых вслед Серкете, но она помнила, что мать в ответ смотрела на всех свысока, почти заносчиво. Наверное, из-за красоты.

Серкета осталась красивой даже теперь, но толку от стройной фигуры и красивого лица женщины было ничуть не больше, чем от внешности ее дочери. Оказалось, что в жизни часто требуется совсем другое. Но если Серкета могла просто сидеть, уставившись в одну точку, то Незер этого не могла, ей нужно думать и о больной матери, и о Бине, и о растущем внутри ребенке.