На столе лежала пара лепешек и всего лишь горсточка фиников не лучшего качества. А раньше на столе Антефа и Серкеты было столько всего! Их повару прекрасно удавались говяжий бок и перепела, другому сыры, третьему нежнейшие медовые пирожные, щедро посыпанные кэробом — порошком из засушенных стручков цератонии (рожкового дерева). Да мало ли что удавалось опытным поварам? Они только успевали готовить яства, ведь Антеф славился своими пирами. Бычьи туши, антилопы, гуси, зажаренные целиком, перепела, голуби, журавли, утки… Многое росло на собственных огородах и в саду, постоянно подавали рыбу из прудов поместья, щедро заливали сладости своим же медом…

Где это все? Что случилось с отцом, умевшим справляться с любыми трудностями? Почему, получив от Сети за младшую дочь действительно большие деньги (Сет был щедр), Антеф не выправил положение? Неужели приданое Шеритры оказалось столь большим, что снова подкосило хозяйство?

Незер думала о том, как легкомысленно относились они к изобилию и достатку. Если бы тогда отложили хоть десяток шетитов, что-то припрятали, сейчас могли купить много ита — муки из проса — и даже фиников — Бина, а почему бы нам снова не порыскать в закромах, возможно, там есть мука и еще что-нибудь.

— А чем печь топить?

— Уехав, мы оставим дом на разграбление. Не лучше ли все деревянное сжечь сейчас?

Они собрали все, что могло гореть, перевернули в доме все углы и наскребли съестного на пару дней. К тому же еще раз сходили за дикими огурцами и луком. В результате сэкономили целых два шетита!

Мука и вода без масла, яиц и пряностей даже в виде лепешек не слишком вкусна. Глядя, как мать отламывает крошечные кусочки быстро зачерствевшей лепешки, Незер вдруг позвала:

— Мама, после погребения отца давай поедем к Шеритре?

Незер уже решила, что переплавит диск Сета, чтобы было золото для места в носилках каравана. А дальше будь что будет.

Серкета глянула на дочь неожиданно осмысленным взглядом и покачала головой:

— Мы ей не нужны. У нас нет золота.

Серкета вдруг сделала дочери знак следовать за собой. Привела в комнату, где сама Незер когда-то жила совсем девочкой.

Вернувшись домой, Незер старалась туда не заходить, слишком больно вспоминать счастливые детские дни. В комнате ничего не изменилось, на том же месте небольшое ложе, сундук, полный папирусов, второй со старыми юбками, игрушки… На всем слой пыли, но комнату, несомненно, обыскивали, как и все в доме.

Серкета прижала палец к губам:

— Тсс! Это комната моей дочери Незер. Ее сейчас нет, но она скоро вернется.

С этими словами женщина вдруг принялась толкать сундук, явно пытаясь сдвинуть его с места.

— Помоги.

Незер прекрасно помнила, что сундук не движется, он был вделан в пол. Однако она ошибалась, нужно только приподнять его в одном месте, чтобы выскользнул из паза-зацепки.

Когда сундук отодвинули, Серкета подцепила одну из плиток пола и…

Как отец мог не знать об этом тайнике?! Наверняка, как и сама Незер, не догадывался, что сундук отодвигается. Откуда об этом знала Серкета? Незер вдруг вспомнила, что дом отец не строил, а купил. Девочка этого видеть не могла, поскольку они переехали до ее рождения, но говорили, что в комнате Незер раньше была комната самой Серкеты, она там и родила младшую дочь.

Но сейчас Незер не до воспоминаний, потому что мать подозвала ее к себе и показала содержимое тайника:

— Это для моей крошки Незер. Надо отдать ей, когда Незер вернется. Она обязательно вернется, я знаю. Тут все, что заплатили за нее, и еще много чего.

Незер поняла, что старшая сестра обиделась не зря — мать просто спрятала вырученные шетиты, оставив Шеритру без приданого.

Незер не знала, от чего ей тошно больше — что мать все это спрятала, вместо того, чтобы спасти семью от разорения, или потому, что так и не узнала ее саму.

Поздно ночью при свете крошечного светильника Незер и Бину снова отодвинули сундук и достали мешочки с шетитами. Их было четыре — достаточно, чтобы начать жизнь в Шедете заново.

Потом был долгий обряд погребения, хотя жрецы постарались сократить его, насколько позволяли приличия.

Отдав должное памяти отца, Незер засобиралась в Шедет, тем более в Харге встал караван, идущий из Фары в Мемфис. Место нашлось только на ослике, куда решено посадить Серкету. Незер и Бину отправлялись пешком.

В предыдущий перед уходом день Бина, увидев в воротах Сешет и семенившего за своей дородной супругой Бекена, шепотом сообщила Незер:

— За гусем!

Но она ошиблась, соседи пришли, чтобы… купить их поместье. Восстановить свое после нападения Сета им не удалось, вот и попросили, если уж Серкета уезжает, продать это.

Незер поняла, что у нее есть возможность хоть немного отыграться, и заломила цену вдвое выше даже обычной. Сешет завопила так, словно у нее живьем вырезали кусок мяса:

— Это немыслимо! Дом останется без присмотра, и здесь поселятся воры!

Незер, холодно глядя на возмущенную толстуху, пожала плечами:

— Не останется. Его завтра же занесет песком. Думаю, перепадет и вашему поместью тоже.

Несколько мгновений Сешет безмолвно раскрывала и закрывала рот, потом выдавила из себя:

— Снизь цену наполовину. И потом, это не ты хозяйка земли.

Серкета в ответ произнесла одно слово:

— Дорого!

Бину шепотом поинтересовалась у Незер:

— Ты уверена, что она не прикидывается?

Если честно, у той мелькнула похожая мысль: мать временами разговаривала так, словно с ней ничего не произошло.

Суровое безразличие Серкеты сыграло свою роль, Сешет и Бекен дали за поместье столько, сколько оно не стоило, хотя и меньше запрошенного.

Из Харги Незер, Серкета и Бину уезжали богатыми.

Незер мечтала отдать сестре ее приданое, купить в Шедете какое-то небольшое поместье, чтобы поселиться с матерью и младшей сестренкой, как она называла Бину, и там родить свое дитя.

Второй раз за свою жизнь Незер покидала родной дом, который больше не был родительским, теперь он принадлежал чужим людям.

Предстоял долгий переход на север в Шедет. Можно бы добраться до Дандара и дальше вниз по Нилу, но Незер все еще боялась воды, а уж так долго плыть на лодке и вовсе страшно.

Несколько лун назад Незер ехала в караване Бану из Шедета в Харгу, но сидела в удобных носилках с множеством подушек и ловкими носильщиками, о ней заботились, кормили, поили, устраивали на ночь. Теперь ничего этого не было. Серкета отказалась садиться на ослика, но потом они договорились и занимали это место по очереди — Серкета, Незер или Бину. Трястись на спине семенящего ослика оказалось ничуть не лучше, чем просто мерить пустыню ногами.