В предыдущий раз Незер почти не видела ничего из творившегося вокруг, занавеси ее носилок почти все время были задернуты, чтобы не глотать пыль, поднимаемую многими ногами встречного потока людей.

Теперь она сама шагала в этом потоке, и вокруг было немало больных, слабых и беременных, которые нуждались во внимании и помощи. Никаких носилок, слуг и задернутых занавесок, никакой заботы.

Если бы не ловкость Бину, на привалах они оставались бы даже без воды. Шустрая девчонка, внезапно повзрослевшая и вытянувшаяся на полголовы, умела пролезть всюду и оказывалась впереди, если требовалось что-то получить бесплатно.

Она осторожно косилась на живот Незер:

— Ты только не роди по дороге.

— Успокойся, мне еще рано.

Да, было рано, но ребенок к концу пути уже начал напоминать о себе, толкаясь ножками.

Людские потоки разделялись на ручейки, которые «стекали» к берегу Нила, но эти ручейки не несли живительную влагу, напротив, сами стремились к воде.

Незер эгоистично радовалась, что большинство беженцев не в силах добрести до Шедета и готовы остаться на берегу великой реки в любом месте.

— Чем меньше их дойдет до Шедета, тем лучше будет нам. Знаешь, сколько этих нищих в Городе!

Бина урезонивала старшую подругу:

— А мы кто? Мы тоже беженцы и нищие.

— Мы — нет! Но пока об этом никто не должен знать.

Караван и без того двигался медленно, а когда заболели две женщины сразу, и вовсе встал на месте. Незер злилась:

— Ну почему из-за этих развалин мы должны ждать? Стонать можно и лежа в носилках!

Ее пыталась урезонить одна из едущих рядом с ними женщин:

— Они обе беременны и плохо переносят дорогу.

— Значит, надо было сначала родить, а потом ехать! Я тоже беременна, но я же иду. И не прошу останавливаться.

— Садись на мое место, я уступаю тебе свои носилки, — живо откликнулась девушка, видно, дочь собеседницы. Незер резко дернула плечом:

— Обойдусь!

Она упорно шагала, словно вся жизнь теперь сосредоточилась в том, чтобы дойти до Шедета.

Бина попыталась выяснить:

— А нам обязательно в Шедет? Может, останемся в Сохаге? Хотя бы пока ты не родишь?

— Ты с ума сошла?! В Шедете Шеритра и вообще…

Она не могла сказать, что там рядом Нармер. Нужно успеть в Город Мертвых, пока Нармер не закончил Сфинкса, не то завершит скульптуру и уплывет к своему любимому Менесу. Незер злилась тем сильней, чем больше становилась заметна ее беременность. Это Менес виноват, обрюхатил ее и в кусты, а она теперь носи ребенка, рожай его и потом думай, как растить!

Временами становилось стыдно от собственных мыслей, ведь Менес просто не знал о ребенке. Но Незер быстро убеждала сама себя, что права, Менес виноват во всем.

Когда они добрались до Сохага, часть каравана отделилась, чтобы переправиться на восточный берег и дальше на северо-восток, но больные женщины остались в их части. Сообразив, что можно было бы и им пройти с той частью почти до Файюма, Незер злилась, что не догадалась об этом сразу.

— Мы можем нанять лодку и поплыть, если ты так спешишь.

Но Незер категорически отказалась:

— Это очень дорого, а у нас каждый шетит на счету.

Бина с изумлением смотрела на старшую подругу, их мешок полон шетитов, на которые можно не нанять, а купить лодку. Но Незер настаивала:

— Мы пойдем! Я выдержу.

— Хотя бы ослика найми.

Незер прислушалась и купила двух животных — себе и Бине. К несчастью, оба ослика оказались настоящими ослами — упрямыми и ленивыми, с трудом соглашавшимися на поклажу, но не желавшими везти на спине даже Бину. Пришлось, как и прежде, пользоваться одним.

Двух лентяев Незер продала, потребовав от нового владельца пообещать, что станет нагружать их сверх меры. Тот согласился, а когда один из проданных не пожелал идти вперед, так хлестнул его хворостиной, что животное побежало. Незер раздосадованно фыркнула:

— Знала бы — обломала о тебя хворостину!

Она подняла камешек и с силой запустила во второго ослика, перепуганное животное заревело и пустилось бегом, задрав хвост.

В тот же день освободились большие носилки, в которые они поместились все трое — Серкета, Бину и Незер. Стало немного легче, но не настолько, чтобы не страдать от жары и пыли. Бесконечной пыли, поднимаемой сотнями ног бредущих к Нилу людей. Превращающей целые города в воспоминание.

Караван двигался на север по самому краю пустыни и зеленой, плодородной земли.

— Почему мы не можем идти ближе к реке?

Караванщик разводил руками:

— Там поля и сады, никто не позволит вытаптывать их.

Незер зло кивнула на множество серых фигурок, которые, едва добредя с запада до зелени, бросались в поля, не задумываясь, вытопчут или нет.

Караванщик только сокрушенно покачал головой, и был прав, поскольку хозяева старались защищать свои посевы, набрасываясь на любого пришлого со стороны пустыни. Эта война была уже привычной и нередко кровавой.

Все время пути до Шедета справа у них был зеленый мир жизни, хотя до самого Нила еще целый дневной переход, а слева мир песка и смерти. Однажды Незер пришло в голову, что зеленая долина Нила — это цвет Гора, а красная пустынная — Сета. Сравнение было ужасным, не в пользу бога тьмы, и Незер впервые стало жалко людей, приходящих оттуда — с запада, где их дома погибли, как дом Бекена и Сешет, а города занесены песком, как Харга.

Но от сентиментальной жалости ее быстро излечил случай.

Во время короткой остановки они с Биной отошли, чтобы набрать воды, носильщики тоже отправились по своим делам, в носилках осталась только Серкета.

Вдруг Незер услышала вопль матери и увидела страшную картину — от носилок убегал какой-то оборванец с их мешком в руках! Незер и Бина были слишком далеко, чтобы догнать вора, остальные равнодушно взирали.

И тут следом за похитителем метнулась Серкета. Незер вообще никогда не видела, чтобы мать бегала, а уж так!.. Они с Биной тоже бросились следом.

Серкета сумела догнать и даже сбить с ног вора. К тому времени, когда Незер добежала до матери, ее нога уже вжимала в песок голову налетчика, тот бился из последних сил, задыхаясь.

— Наше! — Серкета с довольным видом протянула Незер мешок.

А вокруг уже собрались любопытные, раздавались самые разные суждения, мол, женщина не в себе, ее нужно прогнать… Незер разозлилась окончательно, уперев руки в бока, она оглядела окружающих и заорала:

— Что, смотрели, когда он крал, а теперь ругаете женщину, которая спасла свои пожитки?!