заряда, полной энергии и других характеристик. В настоящее время «черенковские детекторы» (Cherenkov detectors) являются одними из наиболее распространенных приборов в физике элементарных частиц и широко используются на установках всевозможных типов – от любых ускорителей частиц до гигантских, объемом в кубические километры, датчиков нейтринной астрономии и «черенковских телескопов».

1939–1951

Краткая биография. Окончание. 1939–1951

С 1939 г. Вавилов вновь начал вести дневник.

Еще в 1936 г. он завел тетрадь для философских набросков. Поначалу записи были крайне редкими, всего несколько в год, в «формат» дневника эти нерегулярные философские мини-эссе трансформировались постепенно лишь к самому концу тридцатых – началу сороковых. Настоящие регулярные дневниковые записи, как в молодости, Вавилов начал делать, лишь надолго попав с каким-то тяжелым легочным заболеванием[244] в больницу в марте 1940 г.

Двумя годами раньше, в апреле 1938 г., умерла мать Вавилова. В своем «философском» блокноте он сделал отдельную запись о смерти матери, вклеив ее посмертную фотографию: «Матушка умерла в ночь с 4 на 5 апреля, 20 минут первого часа ночи в Кремлевской больнице. Заболела 12 марта. Видел ее совсем в больном, но еще вполне сознательном состоянии 16-го и 17-го марта. Затем Кремлевская больница. Гангрена ноги. Сознание быстро уходящее. Смерть. Открытые, широко открытые в последний раз глаза и последнее дыхание. // Святая, нежная душа» (7 апреля 1938). Эта смерть стала одним из самых значительных событий в личной вселенной Вавилова. О. М. Вавилова вспоминает: «Говоря о матери и вспоминая детство, голос его теплел, и в глазах появлялось что-то светлое. Кончину Ал[ександры] Мих[айловны] он пережил ужасно. Он был безутешен и беспомощен в своем горе, как ребенок. Он захлебывался от слез, вытирал свои глаза пальцами, как бы желая остановить этот страшный поток» ([Вавилова, 2004], с. 46).

3 апреля 1940 г., практически ровно через два года после смерти матери, умерла старшая сестра Вавилова Александра Ивановна.

25 июня 1940 г. покончил с собой пригласивший Вавилова на работу в ГОИ академик Д. С. Рождественский. Через 10 месяцев после смерти жены он привел в порядок все дела (дописал незаконченные статьи, повидался с родственниками, очень подробно расписал в тетради, озаглавленной «Что сделать после моей смерти», какую надгробную плиту поставить на могилу, кому отдать дрова из сарая и т. п.) и застрелился из мелкокалиберной винтовки, подаренной когда-то ему комсомольцами как почетному шефу их стрелкового кружка.

6 августа 1940 г. во время ботанической экспедиции на Западную Украину в город Черновцы был арестован старший брат С. И. Вавилова Николай, академик, всемирно известный биолог. Здесь не место останавливаться на «технических» подробностях того, каким именно образом рвущиеся с начала тридцатых годов к власти Т. Д. Лысенко (1898–1976) и другие подобные персонажи умудрились отправить Н. И. Вавилова в мясорубку шизофренических сталинских репрессий – о трагедии Н. И. Вавилова написано очень много. Дневниковые записи С. И. Вавилова показывают, каким жизненным ударом для него стал арест Николая. О предпринятых для спасения брата действиях С. И. Вавилов в дневнике почти не пишет (а он делал все, что мог, – достоверно известны, например, попытки передать письма в защиту Николая высшему руководству через тогдашнего президента АН СССР В. Л. Комарова и через президента Академии архитектуры, родственника Вавилова, В. А. Веснина – подробнее см. [Вавилов, 2002]), но мысли об ужасе происходящего становятся с этого момента одним из главных мотивов дневника: начиная с августа 1940 г. брат упоминается в записях Вавилова более 200 раз (для сравнения: за все годы до этого – только с десяток упоминаний). Николай Вавилов умер в тюрьме от общего истощения 26 января 1943 г., но родные узнали об этом только спустя полгода. То есть начиная с августа 1940 г., почти целых три года, С. И. Вавилов не знал, жив ли еще вообще его брат.

При этом «извне» жизнь Вавилова выглядела вполне благополучной. Он получал правительственные награды: в 1939 г. – орден Трудового Красного Знамени «за выполнение правительственных заданий и освоение новых образцов вооружения и укрепление боевой мощи Красной Армии и Военно-Морского Флота»; в 1943 г. – орден Ленина «за успешную работу по развитию отечественной оптико-механической промышленности, выполнение заданий правительства по разработке новых образцов оптических приборов и научные достижения в области оптики»; в 1945 г. – второй орден Ленина «за выдающиеся заслуги в развитии науки и техники в связи с 220-летием Академии наук СССР».

Он возглавлял все больше комиссий, советов и тому подобных организаций в Академии наук, помимо того что становился рядовым членом еще большего числа советов, комиссий и комитетов – совета по научной пропаганде и Редакционно-издательского совета АН СССР (с 1940 г.), комиссий по спектроскопии (с 1940 г.), по изучению урана (с 1940 г.) и вирусов (с 1940 г.), комитета по метеоритам (с 1939 г.), входил в ученые советы Института теоретической геофизики (с 1939 г.) и Физико-технического института (с 1940 г.). С 1939 г. Вавилов – заместитель академика-секретаря и член бюро Отделения физико-математических наук. С 1943 г. – заместитель председателя Комиссии по физиологической оптике. С 1944 г. – председатель Комиссии АН СССР по научно-техническому снабжению. С 1939 г. Вавилов был ответственным редактором «Журнала экспериментальной и теоретической физики» и ответственным редактором журнала «Journal of Physics USSR».

Как директор ФИАНа Вавилов активно продолжал развивать институт. В конце 1938 г. по инициативе Вавилова Президиум АН СССР создал при физико-математическом отделении академии постоянную Комиссию по атомному ядру, Вавилов был назначен ее председателем; в 1940 г. в ФИАНе была создана циклотронная бригада, в которую вошли талантливые молодые физики, ставшие впоследствии всемирно признанными авторитетами в этой области. Также Вавилов активно поддерживал работу высокогорных и морских экспедиций по изучению космических лучей.

Продолжая крайне серьезно относиться к своей работе в Оптическом институте, Вавилов по-прежнему вынужден был регулярно курсировать между Москвой и Ленинградом (жена и сын Вавилова после перевода Академии наук в Москву в 1934 г. остались жить в Ленинграде).

С началом Великой Отечественной войны Вавилов как директор ФИАНа и замдиректора по науке ГОИ отвечал за работу этих институтов в эвакуации. Оптический институт был эвакуирован в Йошкар-Олу (столицу Марийской АССР, прежнее название Царевококшайск), ФИАН – под непосредственным руководством Вавилова – в Казань. В результате Вавилову пришлось постоянно переезжать в тяжелейших военных условиях между этими городами, а также Москвой (23 июня 1943 г. С. И. Вавилов был назначен еще и уполномоченным Государственного комитета обороны по развитию и координации научной работы в области инфракрасной техники). Так как более важная для оборонных нужд работа проводилась в ГОИ, Вавилов с семьей поселился в Йошкар-Оле. Из эвакуации ФИАН вернулся в Москву осенью 1943 г., ГОИ в Ленинград в мае 1945 г.

Вавилов в силу перегруженности административными обязанностями уже не имел возможности