– Я никогда не была лошадницей. – Я снова протянула руку Тони, и он ткнулся носом мне в кулак. – Не то что моя соседка Джессика, которая в детстве, по дороге на футбольный матч, без остановки рассказывала о лошадях. Интересно, вспомню ли я что-нибудь? – Я разжала руку, и конь позволил мне обхватить его морду. – Пощупав уши, можно определить, замерзла ли лошадь. А жеребенок способен бегать сразу после рождения.

– Превосходно! А что еще?

По открытому лицу Гриффа было видно, что встреча с любителем лошадей его радовала.

– Больше ничего не помню. Много времени прошло.

– Тогда вот вам такой факт. Лошади умеют распознавать намерения. Тони подошел не для того, чтобы утешить вас. Он подошел, потому что ваша энергия не была хищнической, и ему стало любопытно. Он подошел узнать «Кто это?».

Казалось, Грифф пытался меня утешить.

– Ну, Тони, я Сэм, и я не причиню тебе вреда. – Его мягкая теплая щека легла мне в ладонь. – Мне бы хотелось, чтобы он пришел меня утешить. Или потому что он понял, что я – хороший человек.

– О, это он знает. Лошади очень осторожны.

– Я нечасто плачу. Я переживаю за больную подругу. – Я положила руку на переносицу коня – костный гребень между глазами Тони был отнюдь не мягким. – Здешние пространства ошеломляют. Как могло получиться, что тут располагается «Пристанище», а я впервые об этом слышу? Жаль, что моя подруга не видит этого.

Я пообещала себе, что привезу сюда Кэти, и мое сердце печально замерло.

– Это такое место, о котором либо знают, либо нет. Но стоит его увидеть, и забыть его невозможно. Так случилось со мной.

Грифф был не в ветеринарном костюме, а в джинсах, австралийских ботинках и растянутой темно-синей футболке с надписью «Янки». Его лицо выражало спокойный интерес с оттенком фамильярности. Он говорил так, будто мы уже были друзьями.

– Меня зовут Гриффин. Кстати, это и имя, и фамилия.

– Вы хотите сказать, что всегда были Гриффином?

– Нет, меня зовут Гриффин Гриффин. Родители считали, что это прелестно, а также, возможно, ненавидели меня.

– Доктор Гриффин Гриффин?

Я изо всех сил старалась не рассмеяться.

– Доктор Гриффин Гриффин. Спасибо, что не рассмеялись сразу.

– Можно я посмеюсь потом, в домике, когда вас не будет рядом?

– Безусловно. Подозреваю, что многие именно так и делают. – Он пожал плечами. – Не знаю, о чем думали мои родители. К тому времени, когда надо мной начали потешаться в детстве, я уже лишился родителей. Ответов я так и не получил.

– Мне очень жаль это слышать.

Вот еще один момент в моей жизни, когда на ум приходит только клише, и это звучит неадекватно.

– Да уж, радости мало, но больше над мальчиком-сиротой со странным именем никто не потешался. – Грифф смахнул муху возле подбородка. – Это было так давно.

Мы помолчали, не чувствуя обоюдной неловкости, а потом Грифф сказал:

– Я навещал больную свинку и увидел вас. И решил, может, вы хотите повидать Арахиса или перекусить.

– Хочу. И то и другое. Умираю с голоду.

Я вглядывалась в его лицо и думала, из чего складывается его жизнь. Весь день работает, разговаривает с волонтерами, возможно, ищет людей, готовых пожертвовать деньги и помочь сохранить «Пристанище».

– Могу отвезти вас в Канаб или можем навестить Арахиса и доесть то, что осталось от обеда. У нас повар-веган, и все, что не съедено в столовой, отправляют в клинику. На случай экстренной ситуации, которая затянется на всю ночь, и нам понадобится перекусить.

– Лучше в клинику. Боюсь, у меня не хватит сил на то, чтобы найти еду, съесть ее, а затем навестить Арахиса. Возможно, если я буду проводить с ним больше времени, он быстрее поправится. Ну вроде того, когда, например, обнимают младенцев в больнице.

– Собаки быстро идут на поправку. Он будет в форме.

Грифф достал из заднего кармана «ливайсов» красную бандану и, точно мужественный киношный ковбой, протянул мне, чтобы я могла вытереть слезы. Такой добрый жест от незнакомого человека меня поразил.

В клинике я последовала в комнату для персонала вслед за Гриффом, и он открыл холодильник.

– Похоже, есть холодная лапша с кунжутом и арахисом. – Он передвинул контейнер вправо. Его широкие плечи закрывали мне обзор. – Также имеются фрукты и гаспачо, с одной стороны, и два пива – с другой.

– Вау, я ожидала чего-то гораздо менее аппетитного или здорового. В состоянии сильного стресса я теряю аппетит и постоянно забываю поесть. Для волонтеров, которым некуда идти, это большое подспорье.

Он смотрел озадаченно, но по-доброму.

– Повар потрясающий. Я никогда не питался так хорошо, как после переезда сюда.

– В самом деле?

– Я один живу. Питался в основном замороженной пиццей. Что тут скажешь?

Я улыбнулась и рассеянно подумала про наши с Мэдди ужины. Счастливые мгновения, когда она болтала обо всем на свете. Однажды ее класс смотрел документальный фильм о том, как китайские рабочие помогали строить трансконтинентальную железную дорогу, и она встала и показала несколько эпизодов в лицах. Я вспоминала солнечное лицо Мэдди, ее счастливую болтовню, призывы ко мне: «Мама, мама, мама!», если я была не вполне сосредоточена. Возможно, я жила ради дочери, но вам никогда не убедить меня в том, что это того не стоит. Мое сердце наполнялось и сдувалось в равной мере, в моей груди были мехи, любовь питала мое сердце.

– Подозреваю, что пицца – это и мое будущее, – сказала я скорее ему, чем себе, почувствовав укол одиночества при мысли о своем будущем дома без Мэдди. Возможно, и без Кэти – эта мысль мелькнула, но я быстро выбросила ее из головы. Не буду об этом думать и тем самым побуждать к осуществлению. – У моей дочери непереносимость лактозы, и она не ест ничего, кроме курицы. Но она оканчивает школу и скоро уезжает.

– О, так вы замужем.

Он стрельнул взглядом в сторону моего пустого безымянного пальца и одарил меня еще одним непонятным выражением.

– Я вдова. Еще с тех пор, когда дочь только родилась. Я мать-одиночка.

Грифф кивнул, протянул открытое пиво, и я сделала большой глоток. Прохладная жидкость заструилась по горлу. Я пододвинула складной стул к столу, на котором стояли пустые кофейные кружки с оранжевым логотипом «Лучшие друзья». Я с гордостью объясняла свое одиночество тем, что овдовела. Несмотря на тихую одинокую жизнь, я не была разведена, не была брошенкой. Вины на мне не было.

– Мне жаль. Должно быть, тяжело вам пришлось.

– На данный момент это моя история и моя реальность.

Я подцепила лапшу