— Выходит, даже Теодор знал, и только я была не в курсе?

— Он тоже пытался меня шантажировать, — сухо заметила я.

Подруга шмыгнула носом, отвернулась и вдруг громко всхлипнула. Мы были знакомы с Ритой Пиботи шесть лет, и я считала, что она не умела плакать.

— Значит, — всхлипнула фея, стоя ко мне спиной, — все это время я могла читать романы Бевиса Броза до публикации, а ты мне зажала?!

— Ты плачешь только поэтому? — осторожно уточнила я.

— Я не плачу, у меня нос от пыли заложило и глаза заслезились, — презрительно фыркнула она.

После мы заперлись в комнате, я рассказала подруге о том, как пыталась заработать денег и в итоге придумала Бевиса Броза. Оплачивала учебу Иветты, корпела по ночам над рукописями и до паники боялась, что тайна выплывет наружу.

— А как же Ленар? — уточнила Рита.

— Я же говорила, что он обычный преподаватель по семейному праву, — дернула я плечом.

— Спасибо, святые угодники, что я не полезла к нему в комнату. Аминь, — быстро осенила себя божественным знамением соседка. — Кстати, об эротике! София, но как ты придумывала все эти пикантные штучки?

И потом она целый час хохотала после признания, что Бевис Броз описывал горячие сцены, глядя на картинки в трактате о сексе.

Ближе к ночи стало известно, что зачинщиц не стали исключать из института — семьи обеих оплачивали щедрые взносы в институтскую казну. Правда, на бал им идти запретили. Святые угодники, где справедливость? Опозорили меня, а повезло — им.

* * *

Кристоф уезжал ранним утром, еще до звонка, будившего замок. В ранний предрассветный час двор был окутан туманной дымкой, обычной в наших краях. Стоя в безлюдном холле, седом от предутренних сумерек, я следила за тем, как возница привязывал к кебу тяжелый дорожный сундук. Куталась в теплую шаль и ждала, когда появится Кристоф.

— Бессонница? — прозвучало за спиной, и я оглянулась. Он спустился в холл совершенно бесшумно, а теперь белозубо улыбался.

— Нет, просто хотела сказать… — Я протянула руку. — Спасибо.

— Я был рад познакомиться с вами, госпожа Вермонт, — ответил он на рукопожатие.

— Как и я с вами, господин Ленар. Не забывайте о своих обязанностях поверенного.

— А я-то думаю, что заставило вас подняться так рано, госпожа Вермонт? — съехидничал он. — Удачи, София, на экзаменах. Дай знать, когда соберешься переезжать в Аскорд.

— Хорошего полета, Кристоф.

Мы расцепили руки. Ладони вдруг стало очень холодно, и я немедленно схватилась за шаль. Мужчина направился к дверям, уже открыл тяжелую створку, отчего-то скрипнувшую протяжно и как-то жалобно, хотя петли исправно смазывали.

— Помашешь рукой, когда карета будет отъезжать? — оглянулся Ленар.

— Нет.

Он рассмеялся и вышел на крыльцо. Я следила, как человек, сделавший мою жизнь в Институте благородных девиц насыщенной и неожиданно волнующей, усаживался в карету. Возница захлопнул дверцу, взгромоздился на козлы. Экипаж тронулся. Ленар не мог видеть, что я сентиментально помахала ему рукой.

Огромный замок снова стал немыслимо пустым и ужасающе скучным.

* * *

Бал начался. Третий раз за учебный год в зале зажгли все огни на каскадной люстре, и по натертому паркету рассыпалась причудливая мозаичная тень. Кружились пары, разлетались длинные юбки, шелестели разговоры. Сверкали улыбки, смущенные, восторженные, радостные — всякие. Я никогда не скрывала, что ненавидела институтские балы, и на первом курсе сознательно подвернула ногу, чтобы получить освобождение от занятий по танцам.

Играл институтский оркестр, собранный из студенток отделения изящных искусств. Стрекотали скрипки, камушками перекатывались фортепьянные ноты, скрипел басовитый контрабас. Истерично подвизгивала медная тарелка.

Дзинь, дзинь! Трынь, трынь!

На мой взгляд, вкалывать на общем празднике просто потому, что в детстве надумал обучиться дзиньканью на медных тарелках, — бесчеловечно. Что может быть изящного в медных тарелках? Кто вообще в здравом уме согласится на них играть? Девочка из оркестра с огоньком и азартом шибанула тарелками.

Бабах!

В виске нехорошо стрельнуло, и я решила, что достаточно отшила партнеров по танцам, пытавшихся вытащить меня на скользкий паркет, чтобы с чистой совестью вернуться в общежитие. Рита выплясывала с единственным феем из доставленных, в смысле, приехавших из военного училища курсантов.

На спине у парня красовались стрекозьи крылья, вблизи напоминавшие мутные слюдяные пластины, что не добавляло бедняге популярности у капризных благородных девиц, явно не готовых смиряться с магическим атрибутом. Когда-то феи летали, но сейчас лесное племя выродилось: перемешалось с людской кровью и забыло о вражде с человеческими магами. Крылья превратились в досадный рудимент, переданный от предков наравне с разноцветными волосами и неподвижными расширенными зрачками. В общем, Рите в единоличное пользование достался целый кавалер с разнообразными мужскими прелестями, но без аксессуаров в виде соперниц.

Портить подруге удовольствие не хотелось, и я решила сбежать по-тихому. Однако проход перекрыл Эдон Рауф в неожиданно прилично сидящем костюме. Я сделала шаг вправо, туда же качнулся чертежник. Потом я переместилась влево, и он немедленно закрыл дорогу.

— Господин Рауф, какая неожиданность вдруг столкнуться на балу, — смирилась я с появлением прилипчивого влюбленного, как с неизбежным злом.

— Потанцуете со мной, София? — выпалил он. — Я спросил разрешения у наставницы Ру. Она позволила, пока ректор не приехал на бал и не пресек акт вопиющего попрания канона о поведении благородных…

— Боюсь, господин Рауф, следующий танец обещан молодому человеку, — перебила я длинную тираду и оглянулась к залу, пытаясь прикинуть, кого из парней мне уступят быстро и без лишних препирательств. Парней, естественно, не хватало, и они были ангажированы до конца вечера. Все, кроме фея.

— Вон тому, с милыми крылышками, — договорила я.

— Но он не совсем человек, — растерянно протянул Эдон.

— Да вы расист, господин Рауф? — с ледяной интонацией оговорила я чертежника. — Маги, к вашему сведению, тоже не совсем люди!

Едва музыка оборвалась, как я рванула в сторону Риты и ее нового знакомого.

— Ри, — пробормотала я, — спаси меня от чудовища, дай попользоваться партнером.

— Держи, — не задавая лишних вопросов, согласилась она, подвигая фея. — Кстати, он Тэм.

— Привет, Тэм, я София, — выпалила я.

Переходя от одной подруги к другой, парень мудро держал язык за зубами. Видимо, догадывался, что в процессе уступки мнение объекта мало учитывалось. Правильно! Благородные девицы были внезапные, как городские голуби, непонятно каких сюрпризов ждать, когда они находились в опасной близости.