штатском со сверкающей бриллиантином головой и алой, собранной в розетку лентой, вытянув вперед руки, будто приглашая даму к танцу. Слева расположилась на удивление приземистая и коренастая дама, явно вдова, тоже простершая руки в черных перчатках, словно звала кого-то танцевать… Генерал с Сильвией восхитительной парой стояли посреди прохода к открытой двери, ведшей в другую комнату гораздо меньшего размера. В проеме виднелся стол, накрытый узорчатой скатертью, на нем – отделанная серебром чернильница, как дикобраз ощетинившаяся ручками, плоский и пухлый портфель для документов. Ко всему этому прилагались два нотариуса: один упитанный, лысый и облаченный во все черное, второй в синем мундире, со сверкающим в глазу моноклем и темными усами, которые он без конца подкручивал…

Окинув взором эту картину, Сильвия успокоилась, у нее тут же поднялось настроение. До ее слуха донеслись слова генерала:

– Предполагается, что она возьмет меня под ручку и мы подойдем к столу подписать соглашение… которому суждено стать первым совместным… Только никуда она не пойдет. Из-за цены угля. У нее, оказывается, на много миль протянулись теплицы. При этом она считает, что англичане взвинтили цену на уголь, словно… черт, ей кажется, что мы сделали это только для того, чтобы у нее в теплицах погасли печи.

Герцогиня, очевидно, произнесла мстительную, холодную, беспристрастную, никем не прерываемую речь о безнравственности союзников ее страны, называя их людьми, допустившими разорение Франции и увядание цветка ее юности, только ради того, чтобы взвинтить цены на топливо, столь необходимое для ее жизни. Спорить с ней никто не стал. Среди англичан не нашлось никого, кто разбирался бы в экономике и при этом говорил на французском. А она все продолжала сидеть, внешне непоколебимая и стойкая. Нет-нет, герцогиня отнюдь не отказывалась подписывать брачный контракт. Она просто не предпринимала ни малейших попыток к нему подойти, а если поднести документ ей, впоследствии брак будет признан недействительным!

– И что, черт возьми, Кристофер собирается ей сказать?! – спросил генерал. – Что-то точно придумает, не зря ведь говорят, что он способен заговорить зубы кому угодно. Только вот что, черт меня побери?!

Когда Сильвия увидела, как именно Кристофер решил исправить положение, у нее чуть не разорвалось сердце. Он зашагал по той самой дорожке, которую прочертило на море заходящее солнце, подошел к герцогине, встал в ее ореоле небольшим, размытым пятном, а потом изобразил плечами и головой поклон, больше похожий на реверанс. Как оказалось, Титженс хорошо знал герцогиню. Так же хорошо, как любого другого в этом мире. Сначала улыбнулся ей, потом, как и положено, посерьезнел. После чего заговорил на восхитительном, чрезвычайно старомодном французском с варварским английским акцентом. Сильвия даже не догадывалась, что он хоть как-то знает этот язык, которым она сама в действительности владела очень даже неплохо. И могла даже поклясться, что слушает разговор Шатобриана, если бы этот великий человек вырос в краю английских охотников… Вполне естественно, что этот акцент Кристофер в известной степени изображал преднамеренно, желая выставить себя провинциальным английским джентльменом. И при этом говорил совершенно правильно, дабы продемонстрировать, что английскому тори по плечу все, чего он только ни пожелает…

Английские лица, присутствовавшие в зале, приняли озадаченное выражение, французские, будто под влиянием электрического импульса, в едином порыве повернулись к нему.

– Кто бы мог подумать?.. – произнесла миссис Титженс.

Герцогиня вскочила на ноги, взяла Кристофера под руку и величественно проплыла вместе с ним мимо генерала и Сильвии. Говоря, что именно этого и ожидала от «милорда из Англия»… С такой английский сплин, как у него!

Если в двух словах, то Кристофер сказал герцогине, что раз уж его род владеет в Англии обширными территориями, на которых добывается уголь для отапливания теплиц, а ее семья – огромным количеством этих самых теплиц в братской Франции, то что для них может быть лучше хорошего соглашения? Он прикажет управляющему его брата проследить за тем, чтобы в течение всего времени ведения боевых действий, а по ее желанию и после их окончания, герцогине доставляли уголь в количестве, достаточном для ее стеклянных домиков, по цене его добычи в Мидлсбро-Кливлендском бассейне по состоянию на 3 августа 1914 года… «По цене добычи… livrable au prix de l’houillemaigre dans l’enceinte des puits de ma campagne[9]». К огромной радости герцогини, знавшей о ценах буквально все… Поскольку триумфа, которого добился Кристофер, Сильвии в тот момент хотелось меньше всего, она решила сказать генералу, что ее супруг примкнул к социалистам. После такого он наверняка упадет в глазах Кэмпиона, пусть даже самую малость… Ведь восхищение генерала, которому не терпелось подбежать к Титженсу, без лишних разговоров договорившемуся о цене на уголь, и по-дружески похлопать его по руке, оказалось выше ее сил… Но, обдумав все произошедшее в курительной комнате и к тому времени значительно лучше осознав, чего же, собственно, ей хочется, Сильвия уже не была так уверена, что поступила в полном соответствии со своими желаниями… В действительности, еще в том восьмиугольном зале, во время последовавшего за подписанием документов пиршества в честь экономики, она усомнилась, подумав, а не вышло ли у нее все не так, как хотелось, а с точностью до наоборот…

А началось все в тот самый момент, когда к ней обратился генерал и воскликнул:

– Знаете, ваш муж – самый непостижимый человек… Носит тот же убогий мундир, что и любой другой офицер, с которым мне приходится говорить. Ходят слухи, что он отчаянно нуждается в деньгах… Я даже слышал, что один из выписанных им чеков банк не стал оплачивать, а вернул обратно в клуб… И после этого всего он идет и делает поистине царский подарок – только для того, чтобы избавить Левина от неловкости, которая затянулась бы самое большее на десять минут… Как бы мне все-таки его постичь, этого парня… У него явно талант вытаскивать что только можно из самой поганой мути… Ну конечно, он даже мне не раз приносил пользу… Но у него также явно талант попадать в самые отвратительные истории… Вы слишком молоды, дабы слышать что-то о Дрейфусе… Но вот я всегда говорю, что Кристофер самый настоящий Дрейфус… Не удивлюсь, если в конечном итоге его с позором выгонят из армии… Избави нас от этого Бог!

В этот самый момент она и сказала:

– А вам никогда не приходило в голову, что Кристофер социалист?

Впервые в жизни Сильвия увидела, что крестный ее мужа принял гротескный вид… У него тотчас отвисла челюсть, растрепались во все стороны седые волосы, а фуражка с золотыми дубовыми листьями