Вдали показались два ледяных островка. Однако Деодат смотрел на небо, наблюдая за птицами.

Через два дня, в два часа пополудни, с фок-мачты раздался долгожданный крик впередсмотрящего:

— Впереди земля!

По правде говоря, с палубы видна была только сероватая линия, которая вполне могла оказаться грядой облаков. Но внезапно небо пересекла летящая с юга птичья стая.

Три часа спустя они смогли ясно разглядеть эту новую землю — она походила на предыдущую, как родная сестра, но выглядела более лесистой. Для высадки час был поздний. Гаспар вел судно вдоль скал, пока не отыскал бухту, где решился бросить якорь, чтобы спокойно переночевать. Похоже, это было устье громадной реки, чьи берега едва просматривались вдали. Якорь, наконец, достиг дна. Деодат смотрел, как со скрипом разматываются кольца цепи, и звуки эти казались ему голосом судьбы.

Ночь была короткой не только из-за близости к полярному кругу, который окрашивал ее голубоватой акварелью, но и потому, что все очень мало спали.

Открытие первой земли выглядело как бы случайным. Они уже были близки к отчаянию, однако милосердное Провидение подарило им девственный край и тут же — по природной своей скаредности — отняло радость, омрачив ее зловещими находками. Memento mori. А что они хотели, эти дерзкие мореплаватели? Думали, есть нечто новое под солнцем?

Они почти слышали, как насмехаются над ними духи за облаками.

Но еще один берег, примерно в одном кабельтовом, укрепил их в уверенности, что они совершили открытие. Нет, Провидение, мы нашли не только истлевшие останки. Ты не все знаешь. Быть может, это просто второе имя Слепой распутницы, которую называют Фортуной? К западу от старого континента, от этой Европы с ее залитыми кровью полями и утраченными иллюзиями, действительно существуют другие земли. И новый мир не может быть пристанищем уродливых скелетов. Если он заселен, то живыми людьми.

Но какими?

Ощущение неизвестности в сочетании с ужасом и восторгом похоже на любовную страсть.

К рассвету на палубе собрались девятнадцать новичков, словно для совершения обряда инициации. Они смотрели на густые леса, постепенно обретавшие зелень под лучами зари, но сохранявшие свою тайну. У судьбы сто ликов, как у смерти — десять тысяч врат. В этих лесах пряталась их судьба. Гаспар долго смотрел вдаль.

Наконец он отдал приказ спустить шлюпку. Шесть человек, как и в прошлый раз. Те же самые, в том числе Феррандо с Деодатом.

На сей раз они испытали совсем иные чувства, нежели при первой высадке. Прежде всего, потому, что пейзаж был иным. За каменистым берегом, где кричали чайки, возвышался лес. Как и прежде, они дождались подхода второй группы.

Тринадцать человек, оглядевшись, вынуждены были признать очевидный факт: исследование прибрежной полосы ничего не даст — надо углубляться в лес. Он был еловым. Путешественники двинулись туда гуськом.

Прошел час — пейзаж не изменился. Время от времени за деревьями проглядывало небо, но сам лес, казалось, не кончится до Страшного суда.

Один из матросов вскрикнул.

Между деревьями шествовало страшное существо, похожее на ожиревшего человека. Он весь зарос волосами! И идет прямо на них!

— Это же медведь! — воскликнул Феррандо.

Темно-бурый медведь брюзгливо оглядел их, прошел мимо и исчез в зарослях у них за спиной. Мигель расхохотался:

— Экий невоспитанный туземец! Даже не поздоровался с нами!

Не выпуская из рук натянутых луков, все с облегчением рассмеялись.

— Стало быть, здешние края необитаемы, — заметил Гаспар. — Этот зверь не боится людей.

Чуть позже они вновь увидели того же мишку: он лакомился лососем, забредя по пояс в воду. Двинувшись вдоль реки, они вышли на опушку. Отсюда начиналась залитая солнцем равнина, где паслись животные, похожие на оленей, но более крупные, с мощными мшистыми рогами.

Открытие нового мира все больше напоминало вылазку мальчишек на соседский луг. Только они не знали, где находятся. Решили обставить Христофора Колумба и обставили — но никто не понимал, что делать дальше. Жилья не было видно.

Кто-то из матросов предложил остановиться на ночлег и продолжить поиски завтра. Неужели им придется спать под открытым небом? И на голодный желудок?

Неподалеку прогуливались громадные птицы. Три или четыре — черные, неуклюжие. Ужин сам предлагал себя. Один из матросов прыгнул на них, но они тут же вспорхнули. Деодат побежал за птицей, которая тяжело взмахивала крыльями, обиженно квохтала и пыталась ударить его желтыми лапами с острыми когтями. Ему пришлось признать свое поражение. Он побежал за другой птицей, растянулся в траве, вскочил и после долгой гонки на глазах у товарищей схватил эту дикую индейку, которая отчаянно отбивалась под сонным взглядом оленей, равнодушно взиравших на схватку.

Теперь в охоте приняли участие все. Открытие Нового Света превратилось в беготню оголодавших португальцев и французов за индейками. В этой неравной битве три птицы нашли свой конец. Каждая весила не меньше пяти фунтов.

Ужинать было еще рано. Матросы, закинув индюшек за плечи, двинулись вперед в поисках берега.

— Пойдем вдоль реки, — предложил Мигель. — Она наверняка выведет к морю.

Однако река была сильно севернее места высадки. Тринадцать путешественников долго плутали, но к сумеркам все-таки достигли берега. Затем пришлось идти в полной темноте, пока, наконец, не показались огни «Ависпы», стоявшей на якоре в бухте.

Шлюпка, как и при высадке, сделала два рейса, чтобы доставить участников экспедиции на судно. Измученные, они тут же завалились спать. Их грызла глухая досада. Индюшек можно будет ощипать завтра. К дьяволу этот Новый Свет.

Разочарование было всеобщим. Ну вот, они обнаружили Новый Свет — земли, описанные в стародавних морских портуланах. И что же? Да ничего! Ни золота, ни пряностей, ни женщин.

На следующий день Деодат решил сопровождать матросов, посланных на берег за водой. У него был свой план. Накануне, идя вдоль реки, он примечал растения. И ему показалось, будто среди них есть петрушка. Ночью он видел ее во сне. Если это действительно петрушка, можно будет избавиться, наконец, от пресного, противного вкуса супа с салом, который не удавалось перебить даже кислым корабельным вином.

Петрушка! Он грезил о печеном лососе с петрушкой.

И вот, осторожно надкусив несколько стебельков, он понял, что не ошибся. Теперь можно было собирать урожай. Матросы, которые давно считали этих городских господ чудаками, иными словами — людьми бесполезными, равнодушно следили за его работой.

Потом он заметил листки растения, пробудившего в нем смутные воспоминания о чем-то знакомом. Он присел на корточки и ножом выковырял корень одного из них.

Редиска! Дикая редиска!

Будь это даже бриллиант, сердце его не забилось бы сильнее. Он набрал великое множество редиски — и крупной и мелкой. Шесть фунтов, не меньше! Он сполоснул одну из них и сунул в рот. О, чудесный пряный вкус! Теперь и бобы не нужны. В течение многих недель ему мучительно хотелось съесть что-нибудь свежее. Перемыв редиску в речной воде, он завернул свою добычу в плащ.