– Мы похороним их сами, – пообещал Духарев. – По вашему обычаю. Но только когда вы уберетесь.

Прибывший на переговоры подханок едва не разразился проклятьями, но его сдержал солидный вид и возраст Сергея Ивановича. К тому же с Духаревым выехали пятеро гридней, экипированных несравненно лучше, чем сам младший хан, не говоря уже о его спутниках.

– Назови свое имя, чтобы я мог передать его своему хану! – потребовал переговорщик. По-словенски он говорил с сильным акцентом, но внятно.

– Князь-воевода Серегей, – представился Духарев. – Слышал обо мне?

– Да, – буркнул подханок.

Собственного имени он не назвал, а Сергей Иванович не спросил, подчеркнув тем самым, что подханок как личность его абсолютно не интересует.

– Когда мы возьмем ваш городишко, ты умрешь особенной смертью! – пообещал печенег.

– Мечтай, – разрешил Духарев.

На этом они и расстались.

А на следующий день орда в полном составе начала штурм Белгорода.

Гнезно. Пора домой

– Что-то долго нет вестей от князя нашего, – посетовал управляющий.

Илья задумался. И впрямь долго. Реки еще недостаточно встали, чтобы проложить надежные санные пути, однако дороги уже не были грязевым болотом. И со стороны Киева караваны шли. В том числе обозы князь-воеводы. Причем последний отцовский прибыл как раз вчера. Не слишком большой, но богатый. Ткани, пряности… По словам старшины каравана, снаряжал его тиун под присмотром княгини Сладиславы. И вышел он из Киева всего три седьмицы назад, проходя в день не менее двух поприщ. Легкие повозки и всадники охраны двигались быстро и торопились доставить ценный груз быстрее, чем слухи о нем достигнут ушей алчущих добычи татей. Илья сначала не придал значения тому, что купцы не привезли письма от батюшки, который должен был знать, что Илья сейчас в Гнезно.

Однако после слов управляющего княжич забеспокоился, позвал старшину каравана и узнал от него, что во время их отъезда батюшки в Киеве не было. Куда именно тот отбыл, старшина не знал. Куда-то в сторону Дикой Степи. Ушел с полусотней ближней дружины, да так и не вернулся. Еще в Киев приезжал брат Артём. И тоже куда-то отбыл вместе с воеводой Варяжкой и главным киевским воеводой Претичем. Ходили слухи, что они уехали поглядеть на обосновавшихся у границ печенегов.

В Киеве же очень ждали возвращения великого князя. Копченые пришли изрядным числом, и многие опасались, что они могут начать зорить земли русов. Опасения усугублялись тем, что Добрыня велел данникам везти в стольный город съестные припасы. За сам Киев горожане не волновались. Стены крепки. Но ведь у многих за пределами Киева были и земли, и села. А в пограничных крепостях и городках – друзья и родичи.

– Еще какие новости? – спросил Илья.

Старшина подумал немного и сообщил: митрополит наш Михаил преставился.

Илья перекрестился. Отца Михаила он очень уважал. Царствие ему небесное.

Он отпустил старшину, позволив тому заняться караваном. А сам погрузился в беспокойные мысли.

А беспокоиться было отчего. Илья вдруг понял, что его личные дела, поиски Жерки – не самое главное. И осознав это, отправился к управляющему поинтересоваться, нельзя ли отправить письмо в Киев голубями.

Управляющий, поговорив с голубятником, отсоветовал. Зимой голуби и так не очень хорошо летают, а тут еще погода неподходящая: тучи и ветер встречный.

Илья выслушал, кивнул и отправился к Владимиру. Узнать, что тот думает насчет возможной осады его стольного града.

Великий князь, как оказалось, отправился на очередную охоту. Вместе с Болеславом. Однако у оставшихся в отведенном Владимиру тереме отроков Илья узнал, что посылов из Киева не было уже давно. И Владимира, судя по всему, это не слишком волновало. Ему нравилось в Гнезно. Ему нравился Болеслав и их времяпрепровождение. Опять-таки кормление немаленькой дружины Владимира польский князь решительно взял на себя, указав на то, что все они – его гости.

По словам отрока, Владимир должен был вернуться вечером, так что Илья решил заняться собственными делами и поехал в гости к Едржею.

У него появилась идея.

– Давай будем искать вместе, – предложил он Зарице. – Наверняка ведь у тебя есть знакомцы в Киеве или еще где-нибудь. Есть, есть! Не отпирайся. – Понятно, что у такого удачливого разбойника, как Соловей, не могло не быть осведомителей и помощников, через которых он сбывал награбленное. – И возможно, твоя сестра уже обращалась к кому-то из них. Наверняка обращалась! Вот так мы с тобой найдем ее след и пойдем по нему.

Судя по взгляду, предложение Ильи не пришлось Зарице по вкусу. Но деваться-то некуда.

– Едржей меня не отпустит!

– А мы его и спрашивать не будем. Оставишь ему записку, что у тебя появились срочные дела, допустим… – Он поискал среди известных ему польских городов тот, который не стоял бы по пути на Русь: – Допустим, в Гданьске. Придумай что-нибудь и уходи к нам на подворье. Своих я предупрежу. Поняла?

Зарица неохотно кивнула.

– Помоги мне! – Илья взял ее за плечи и посмотрел в глаза: – Помоги, и я тебя не обижу!

Вернувшись на подворье, Илья отыскал Малигу.

– Готовьтесь, – сказал он сотнику. – Завтра едем домой. И еще пару коней подготовь и припас дополнительный. С нами девица поедет.

– Что за девица?

Илья мог бы не отвечать, но скрывать то, что и так будет известно, не стал.

– Зарица. Дочь Соловья.

– Полонянкой? – уточнил Малига.

– Свободной.

Глаза Малиги чуть расширились, но вопросов он задавать не стал. Княжич знает, что делает.

Зарица появилась ближе к вечеру. Сопровождал ее уже знакомый русам наемник Жальник. Он же нес порядочных размеров суму, которую и вручил открывшему калитку холопу. Вручил и удалился.

– Надеюсь, ты не взяла ничего у Едржея? – на всякий случай уточнил Илья.

– Только то, что он сам подарил, – с вызовом заявила Зарица.

– Это хорошо. О деньгах не беспокойся. Поможешь мне, и серебра у тебя будет вдосталь. Ты! Покажи госпоже ее светлицу! – велел он челядину с сумой, переминавшемуся неподалеку.

И пошел облачаться в рыцарское. Время отправляться в гости к князю Болеславу.

Илья ничуть не удивился, угодив на пир.

Охота была удачной. Плоды этой удачи частью украшали стол, частью румянились на вертелах. Веселье только началось.

Это было хорошо, потому что Илья хотел переговорить с великим князем до того, как усы его окончательно промокнут от хмельного.

Говорить при Болеславе и тем более Горацеке Илья не хотел и со всей почтительностью попросил у Владимира разговора наедине.