– Закон есть закон, – сказал мулла, глядя на Лочарта. – Ересь следует искоренять. Раз уж вы знаете его семью, можете сказать им, чтобы они молили Аллаха о прощении за то, что вырастили такого сына.

– А в чем он, как полагают, был виновен?

– Не «полагают», ваше превосходительство, – сказал мулла, и в голосе его появились гневные нотки. – Карим Пешади открыто признался в том, что украл грузовик и покинул расположение базы без разрешения, открыто признал, что участвовал в запрещенных демонстрациях, открыто высказывался против нашего будущего абсолютного Исламского государства, открыто протестовал против отмены антиисламского закона о браке, открыто защищал действия, противоречащие исламскому закону, был пойман при совершении действий с подозрением на саботаж, открыто отрицал полную абсолютность Корана, открыто оспаривал право имама быть факихом — знатоком мусульманского богословского права. – Мулла плотнее запахнул полы халата от холода. – Мир вам. – Он вернулся в здание.

На несколько секунд Лочарт потерял дар речи, потом перевел сказанное Мак-Иверу.

– «Действия с подозрением на саботаж», Том? Его поймали на вышке?

– Какое это имеет значение? – с досадой произнес Лочарт. – Карим мертв – за преступления против Бога.

– Нет, парень, – мягко произнес Мак-Ивер, – не против Бога, против их представления об истине, высказанного от имени Бога, которого они никогда не постигнут. – Он расправил плечи и вошел в здание.

Поплутав там некоторое время, они нашли кабинет начальника базы, и их проводили к нему.

За рабочим столом сидел майор. Мулла находился рядом с ним. Над их головами в качестве единственного украшения в маленькой неопрятной комнате висела фотография Хомейни.

– Я майор Бетами, мистер Мак-Ивер, – отрывисто произнес начальник базы по-английски. – Это мулла Тегерани. – Он бросил взгляд на Лочарта и перешел на фарси. – Поскольку его превосходительство Тегерани не говорит по-английски, вы будете переводить для меня. Ваше имя, пожалуйста.

– Лочарт, капитан Лочарт.

– Прошу вас, садитесь. Его превосходительство говорит, что вы женаты на иранке. Назовите ее девичью фамилию.

Взгляд Лочарта окаменел.

– Моя личная жизнь – это моя личная жизнь, ваше превосходительство.

– Только не для иностранного пилота-вертолетчика посреди нашей исламской революции против иноземного господства, – гневно проговорил майор, – и не для человека, знакомого с государственными преступниками. Вам есть что скрывать, капитан?

– Нет, разумеется, нет.

– Тогда, пожалуйста, отвечайте на вопрос.

– Вы полицейский? На каком основании вы…

Мулла прервал его:

– Я член комитета Дошан-Тапеха. Вы бы предпочли, чтобы вас вызвали для официального допроса? Прямо сейчас? Сию минуту?

– Я бы предпочел, чтобы меня не расспрашивали о моей личной жизни.

– Если вам нечего скрывать, вы можете спокойно ответить на вопрос. Пожалуйста, выбор за вами.

– Бакраван. – Лочарт увидел, что это имя знакомо им обоим, и его желудок неуютно заворочался.

– Джаред Бакраван, заимодавец с базара? Одна из его дочерей?

– Да.

– Ее имя, пожалуйста.

Лочарт боролся с ослепляющей яростью, усиленной убийством Карима. Это и есть убийство, хотелось кричать ему, что бы вы там ни говорили.

– Ее превосходительство Шахразада.

Мак-Ивер внимательно наблюдал за ними:

– О чем тут идет речь, Том?

– Ни о чем. Ни о чем, расскажу позже.

Майор сделал пометку на листе бумаги:

– Каковы ваши отношения с предателем Каримом Пешади?

– Я знаю его около двух лет, он был одним из моих учеников-пилотов. Он двоюродный брат моей жены – был двоюродным братом моей жены, – и я могу лишь повторить, что невозможно даже представить его предателем Ирана и ислама.

Майор сделал еще одну пометку; его ручка громко скрипела по бумаге.

– Где вы проживаете, капитан?

– Я… я не могу сказать точно. Я останавливался в доме Бакравана рядом с базаром. Нашу… нашу квартиру конфисковали.

Молчание сгустилось в комнате, вызывая клаустрофобию. Майор закончил писать, взял исписанный лист в руку и посмотрел прямо на Мак-Ивера:

– Во-первых, никакие иностранные вертолеты не разрешается перемещать внутрь или за пределы воздушного пространства Тегерана без разрешения штаба ВВС.

Лочарт перевел, и Мак-Ивер спокойно кивнул. Это не было новостью, за исключением того, что комитет международного аэропорта Тегерана только что выдал официальное письменное указание от имени всемогущего Революционного комитета о том, что только комитет имеет право утверждать и выдавать такие разрешения. Мак-Ивер получил разрешение на переброску своего оставшегося 212-го и одного из «алуэттов» в Ковисс «на временное пользование». Как раз вовремя, подумал он, сосредоточиваясь на майоре, но гадая при этом, что означала эта ожесточенная перепалка на фарси с Лочартом.

– Во-вторых, нам требуется полный список всех вертолетов, находящихся в данный момент в вашем ведении, где они расположены в Иране, номера их двигателей и количество и виды запчастей, которые вы содержите из расчета на один вертолет.

Лочарт увидел, как глаза Мак-Ивера широко раскрылись; его собственные мысли вращались вокруг Шахразады и того, зачем им понадобилось знать, где он живет и кем ей доводится Карим; слова, которые он переводил с одного языка на другой, не оседали в его сознании.

– Капитан Мак-Ивер говорит: «Очень хорошо. Это займет некоторое время из-за неустойчивой связи, но я соберу эту информацию для вас так быстро, как только смогу».

– Я бы хотел получить ее завтра.

– Если у меня получится собрать ее, ваше превосходительство, будьте уверены, что вы ее получите. Она окажется у вас как можно быстрее.

– В-третьих, все ваши вертолеты, находящиеся в Тегеране, с завтрашнего дня должны базироваться здесь и только отсюда совершать вылеты.

– Я обязательно передам ваше требование, майор, высшему руководству «Иран ойл».

Лицо майора окаменело.

– Только ВВС могут решать подобные вопросы.

– Конечно. Я немедленно свяжусь со своим руководством.

– Насчет этого вертолета… – сказал мулла и заглянул в документ, лежавший перед ним на столе. – НВС. Мы бы…

– НВС! – Мак-Ивер позволил своей панике взорваться в пароксизме праведного гнева, и Лочарт едва успевал переводить за ним. – Обеспечение безопасности является ответственностью военно-воздушных сил на той базе, и как они могли быть настолько небрежными, чтобы допустить наглый угон НВС, я не знаю! Сколько раз я жаловался на недостаток бдительности, непоявление часовых на посту, отсутствие охраны в ночное время. Украден вертолет за миллион долларов! Его нечем заменить! Я возбуждаю дело против военно-воздушных сил по поводу халатного отно…