Семен притормозил машину.

Съехав на обочину, он не стал глушить мотор. Отпустив руль, Шевцов размял пальцы рук, отвыкшие от вождения, потом взял сигарету и, открыв дверь, впустил в салон свежий воздух.

Невдалеке за очередным перелеском виднелись руины небольшого городка. Вокруг все было изрыто старыми оплывшими воронками. Следы войны ощущались повсюду, и отчасти Генри был прав…

Цивилизация расслоилась.

Шевцов не мог похвастаться, что видел много обитаемых планет. Вся его сознательная жизнь волею судьбы протекала в Форте Стеллар, но и там, на подземных уровнях военно-космической базы Центральных Миров, он ощущал это резкое расслоение послевоенного общества.

За пять лет заключения он понял одну непреложную истину: нет непреодолимых обстоятельств. Это была не бравада, а взвешенный, осмысленный анализ.

— Знаешь, что я тебе скажу, Генри?

— Ну?

— Ни ты, ни я не относимся к потерянному поколению.

— Это почему, Шевцов?

— Потому что мы мыслим иначе. Ты прав относительно иллюзий. Есть сорт опасных заблуждений, есть иррациональный страх перед призраками былого, есть обыкновенная беспомощность перед теми, кто делает бизнес на обломках великой трагедии. Или, может быть, ты считаешь, что они изменят судьбы наций, возродят какие-то ценности, очистят мир от порожденных войной фобий?

— Нет, конечно… — фыркнул Генри, по-прежнему глядя за окно.

— Тогда кто?

— Ну, не знаю… — Он повернул голову, посмотрев на Семена. — Только не пытайся внушить мне свои идеалы, ладно? По-моему, у нас проблемы, забыл?

— Нет, не забыл. Но и ты заметь, пожалуйста, один нюанс.

— Какой?

— Мы два врага по историческому определению. Ты должен ненавидеть меня, а я тебя. За моей спиной пять лет несправедливой каторги, у тебя война отняла родителей, кров, так ответь: почему мы сидим вместе, в одном салоне машины, пытаемся решить общую проблему, а не вцепимся друг другу в горло?

Нолан оторопел от такой постановки вопроса.

— Мы влипли в одну и ту же историю, — буркнул он.

— Нет. Это лишь притянутая за уши отговорка.

— Тогда объясни мне, умник…

— Ты сам начал этот разговор. Ты сказал, что давно нет правых и виноватых, — есть глобальные последствия вселенского безумия.

— Брось, Шевцов. Не лови меня на слове. Самая большая проблема, которую я ощущаю на данный момент, — это моя личная безопасность. А что до остального — забудь. Просто эти руины подействовали на меня не лучшим образом.

Шевцов докурил и захлопнул водительскую дверь.

— Не хочу тебя расстраивать, Генри, но беспринципная молодежь, которая убивает друг друга из-за контроля над бросовыми залежами металла, — это лишь частность. Они не найдут нас.

— Тогда не о чем и беспокоиться, — с фальшивой беспечностью ответил Нолан.

— Ладно. Давай найдем приемлемое убежище.

— И что будет дальше?

Шевцов протянул руку и вытащил из-за пазухи два кристалломодуля.

— Вот настоящая проблема, Генри. И я докажу тебе ее состоятельность, а дальше ты сможешь решать сам — относится она к тебе или нет.

В двухстах километрах от столицы Кьюига.

Руины покинутого города…

Глазами машины реальность воспринимается в ином свете.

Здесь дело не в сенсорах, не в способах видения, а в конечной обработке полученного сигнала, в его осмыслении.

Люди наделили свои творения огромной степенью свободы и тем самым создали прецедент независимого мышления — по сути, на протяжении нескольких столетий медленно выковывался иной разум, но его игнорировали, считая, что любая машина будет развиваться в строгих рамках базовых программ.

Это являлось грубым просчетом со стороны людей.

Стоило взглянуть на мир их глазами, чтобы понять: все гораздо сложнее.

Шевцову удалось совершить немыслимое с точки зрения нормального человека. Общение с Клименс многому научило его. Семен не ставил под сомнение способность машин, наделенных «псевдоинтеллектом», снимать кавычки с этого слова. Они развивались, накапливая, а затем обрабатывая информацию об окружающем мире, и если их поведением руководили не критерии чувств, а иные, более прагматичные установки, то это обстоятельство, по его мнению, не снимало, а, напротив, усугубляло остроту проблемы.

Отрешенный взгляд изнутри только доказывал его правоту.

Два андроида, чьи кристалломодули лежали сейчас на вскрытой облицовочной панели компьютерного комплекса, появились на Кьюиге не просто так. Их привел сюда не понятый людьми путь саморазвития, которое проходило в условиях, немыслимых для программистов, некогда разработавших базовый блок «Одиночки».

— Генри, ты запомнил, что нужно делать?

Нолан молча кивнул, обводя взглядом сложный комплекс аппаратуры, который Шевцов конструировал в течение нескольких дней, собирая его из подручных материалов, найденных среди руин домов и офисов.

Запыленные, покрытые потеками дождевой воды компьютерные блоки и терминалы теперь были соединены между собой в локальную сеть, центром которой являлось офисное кресло с ободранной, частично сгоревшей обшивкой.

Хороша лаборатория, нечего сказать!

Внедорожник Дункана, загнанный под крышу одноэтажного здания через пролом в стене, едва слышно пыхтел водородным двигателем. В сложившейся ситуации генератор машины являлся единственным источником бесперебойного питания: временные провода тянулись из моторного отсека к электронным блокам, подавая электрический ток.

— Да, я все понял. — Нолан тяжело опустился на водительское сиденье. Экран бортового компьютера машины теперь служил для него контрольным монитором, и в случае, если контакт с чуждым машинным разумом окажется фатальным для Шевцова, ему следовало просто заглушить двигатель, чтобы обесточить собранную систему.

— Генри, между мной и лже-Кейтлин находится Клименс. Она не допустит, чтобы мой разум подпал под чуждое воздействие, но, если я вдруг поведу себя неадекватно, прошу, не медли.

— Может, бросишь эту затею? — в последний раз попытался вразумить его Нолан, покосившись на импульсный пистолет, лежавший рядом с контрольным монитором.

— Нет. Я должен узнать правду.

— Ладно, как знаешь.

Шевцов уже сидел в кресле. Его рука потянулась к черному глянцевитому шунту нейросенсорного контакта. Оптико-волоконный кабель, посредством которого обычно осуществлялась прямая связь между кибернетической системой и разумом человека, сейчас играл несколько иную посредническую роль. Один его разъем был соединен с кристалломодулем лже-Кейтлин, а второй контакт шунта Шевцов вставил в свой имплант, где вместо обычной схемы временного хранения данных вот уже несколько лет кряду обитала Клименс.