Муж очень вовремя замечает это и закрывает ладонью экран планшета.

— Знаешь, как говорил Булгаков: «Не читайте утренних газет», — он пытается отвлечь меня поцелуем, но я отстраняюсь потому что улавливаю настораживающие нотки в его голосе.

— Что там?

Даниил отстраняется и выдыхает.

— Да согласился я сдать этот гребаный тест!

— Какой? — говорю я холодеющими губами.

— На отцовство, — муж запускает руку себе в волосы, а потом смотрит мне в глаза. — Потому что это грязные манипуляции. Я от этого устал.

— Ты сказал мне, что это не твой ребенок.

— Так и есть, — поднимает брови Даниил. — Мы четыре года пытались. И врач не ей, а мне поставил бесплодие.

Я проглатываю слюну.

— Так это и есть то, что ты после ссоры с Ичиро мне не сказал?

Даниил выдыхает, облокачивается о свои колени.

— Я думал, Аня тебе сообщила. Я когда в больнице после аварии лежал, решил окончательно разобраться. Выяснилось, что я был нормальный здоровый мужик, пока не подцепил от нее одну дрянь. После этого все.

Он кладет мне руку на плечо.

— Вот как я могу сейчас к ней относиться?

Я молчу. У меня уже неделю задержка. Я не знаю, как сказать об этом ему.

Я не призналась раньше потому что ждала момента, когда я буду на сто процентов уверена.

Перелет до Москвы проходит утомительно. Я все время сплю. Возможно, дело в том, что я слишком выдохлась с контрактами и выступлениями.

По пути мне снится сцена и то как мы с Даниилом записываем новый альбом.

Вместе.

Мне очень хочется, чтобы он в этом деле был со мной. Впервые мы пели дуэтом и мне кажется, что только если он будет рядом во всем этом есть смысл. Потому что эта мечта общая.

Мне не нужно чтобы он собой жертвовал как с Аней.

Хочу быть другой женой. Не той, к которой привязывают страсть и ревность, а той, возвращаться к которой побуждает любовь.

Это кажется мне откровением, когда я открываю глаза.

Я хочу дать ему дом. Светлый и уютный, в котором всегда будет хорошо. Даже если снаружи одни враги. И мне кажется, я готова.

Впрочем, Москва встречает меня простой истиной: нельзя сбежать от проблем. Можно притвориться, что их нет.

Как целый месяц и делали мы с Даниилом.

Но никуда не делись ни Аня, ни, к сожалению, другие враги.

О клипе, порвавшем тренды японского ютьюба, слышали уже все. Мало-по-малу, песня пришла и в Россию.

Когда мы сошли с трапа, позвонил Верховский и срочно потребовал записать русскоязычный вариант, потому что его готовы взять в ротацию радиостанции.

Роман обрел второе дыхание с этой новостью. Он уже пять лет не писал ничего такого, что обретало бы настоящую популярность.

Верховский говорит, нам надо садиться за альбом, но меня сейчас волнует вовсе не карьера певицы.

Когда я исчезла из Москвы, про наш с Даниилом роман вроде бы стали забывать. Убери мишень для сплетен и начнут болтать о чем-нибудь другом, но, когда мы вырвались в тренды со своей песней, про нас вспомнили все и сразу.

Тем больше им захотелось вывалять нас в грязи.

Если раньше говорили, что Даниил сторчавшийся идиот, который решил сделать звезду из своей шлюхи и посмеяться, то теперь, когда он добился успеха в этом, его стали ненавидеть всерьез.

Аня требует признать отцовство.

Мы возвращаемся домой. Муж шарит по шкафам в своем кабинете.

— Вот! — он кидает на стол передо мной папку. — Она просто бесится от того, что разрушила собственную жизнь, а мне не получается изгадить все окончательно!

Я вижу, что это медицинские документы.

— Здесь все.

Он встает напротив. Я перебираю бумаги. Даниил, судя по всему, долго обследовался. Врачи не могли поставить окончательный диагноз, но вердикт вынесли в мае прошлого года, получается, как раз когда Аня забеременела.

А потом, в начале зимы, Даниил узнал про любовника.

Я молча смотрю на мужа и понимаю, что он пережил: надежда, радость от осознания чуда и предательство как итог. Теперь я осознаю, почему он пересмотрел все свои взгляды на жизнь — после такого действительно захочется уйти из дома и больше никогда не возвращаться.

— Я поставил условием, что тест проведет клиника, которую я выберу сам, — говорит Даниил, а я не могу произнести ни слова.

— Тебя это… — его голос странно подрагивает. — Устроит?

Даниил отводит глаза, и я ловлю его за руку. По правде, нет. Я не хочу больше лезть в эти грязные ссоры. Я была бы рада оставить Аню за порогом нашего дома никогда не заговаривать о ней. Но я не могу приказать ему: «Забудь».

Это было бы нечестно. Даниил вправе узнать, лгала она или нет.

— Алин, она отступится. Если нет, ей же хуже.

«Если она не врала?» — эти слова замирают у меня на губах, и я не успеваю их озвучить.

— Я вот еще о чем, — Даниил передергивает плечами так, словно ему зябко. — Тебя устроит, что мы возможно с тобой никогда…

Он прикусывает губы и снова смотрит в сторону, но потом набирает воздуха в грудь.

— Что у тебя не будет ребенка? — муж глядит на меня. — Я поступил нечестно, когда предложил все это с женитьбой. Я должен был прямо сказать, но я был в таком раздрае! А потом подумал, что Аня тебе все слила.

Даниил сжимает мои ладони.

— Я уже понял, что другого мужика в постели не потерплю. Даже если это будет донорство. Мне один раз крышу снесло, и ты видела последствия. Может, мы с тобой кого-нибудь возьмем, но не быть матерью ты согласна? Если нет, я уже сказал, я тебя отпущу.

Я крепче сжимаю его ладони.

— Согласна. На оба пункта.

Пускай проверяет свое отцовство.

Месячные у меня так и не пришли. Купленный сегодня в аптеке тест показал неяркую вторую полоску.

Я хочу, чтобы муж верил мне.

Если он выберет Аню, но это как раз будет отличный повод проверить то, стоит ли ему знать про нашего общего ребенка.

Он целует меня в губы.

— Спасибо.

Я только робко улыбаюсь.

Да не за что. Я хочу, чтобы он был счастлив, но при этом желаю, чтобы он осознанно предпочел новую семью прежней.

Теперь у меня будет ребенок от любимого мужчины, а у него — то, что он выберет сам.

Уже поздно. Мы ложимся спать. Утром Даниил отправляется на работу, оповестив меня о том, что Лютов его заждался.