Нет, в принципе Ренки не ждал нового нападения на Одивию или кого-то еще из их группы, однако считая себя в какой-то мере ответственным за позавчерашнее похищение, счел своим долгом охранять своенравную девицу даже от несуществующих опасностей.

Странно, но почему-то и сама Одивия не сказала ни слова против, когда Ренки «обрадовал» ее этим известием. Лишь самодовольно вздернула подбородок и пожала плечами, однако Ренки показалось, что она даже рада этой навязчивой опеке.

Строительные работы в чем-то походили на армейскую жизнь. Та же дисциплина, пусть с виду и куда менее строгая. Те же совместные усилия множества людей, направленные на одну цель. И то же разделение обязанностей между «отрядами», свои «боевые» и интендантские службы. Даже управление напоминало армейское: старшины — офицеры и десятники — сержанты с капралами.

И все же Ренки находил все это ужасно скучным, отнюдь не разделяя увлечение Готора всякими там постройками и прочими делами. Понимал, насколько это важно, серьезно и необходимо… Но сердце его к рытью канав и нагромождению одного камня на другой как-то не лежало. Потому и хождение вслед за Одивией и выслушивание ее разговоров, а то и ругани с разными там старостами артелей и прочими работягами навевали на него редкостное уныние.

— Вам, сударь, кажется, скучно? — наконец снизошла до него владелица Дома Ваксай, заметив не слишком старательно скрытый зевок.

— Знаете, — ответил ей Ренки, — вы тут возитесь уже больше месяца, а заметных результатов я так и не вижу.

— Ответ типичного оу! — возмутилась она. — Вы любите пользоваться всем готовеньким и даже не задумываетесь о том, каких усилий стоило это «приготовить»!

— Ну так я и есть типичный оу, — миролюбиво ответил Ренки, который находил это время дня слишком жарким, чтобы ругаться. — Так на что вы злитесь?

— Вам, сударь, даже не дано оценить весь объем работ, что я проделала за этот месяц! У иных бы только на то, чтобы приступить к стройке, ушло бы не меньше полугода. А у нас уже составлен четкий план, разбиты участки под постройки, начались работы по укреплению берега и дна! И это, как вы изволили заметить, чуть больше чем за месяц!

— Да я понимаю, — слегка сдался под напором Одивии славный тооредаанский герой. — В каждом занятии есть своя часть, недоступная разуму непосвященного. Вы вот небось тоже не понимаете, почему я так долго возился с ополчением. Ведь казалось бы — достаточно раздать людям мушкеты и научить стрелять… Но это все равно что убить их, ибо неподготовленный человек, получив в руки оружие, вообразит себя…

— Да-да, сударь! — вскипела Одивия. — Вы мне это уже неоднократно говорили. И, как я поняла, чрезвычайно довольны, что практика подтвердила вашу теорию. Меня поймали, как глупую курицу в мешок, и я ничего не смогла сделать. И если бы не ваши действия, скорее всего, моя слабость стоила бы вам потери огромной суммы в золоте, а то и жизней!

— Но, э-э-э… — Ренки опешил от подобного извращения смысла его слов. — При чем тут это?

— При том, что… — Одивия на мгновение замолкла, словно бы набирая воздух перед прыжком в воду, и выпалила: — Всегда, в очередной раз выслушивая рассказы о том, как вам досталась ваша шпага, я в душе презирала эту несчастную курицу, которую куда-то увозят, не спрашивая ее мнения, похищают, защищают, выдают замуж, а она только и может, что сидеть и хлопать глазами. И я была уверена, что со мной такое уж точно никогда не случится. А когда случилось, я повела себя не лучше этой курицы. Так что вы, наверное, действительно напрасно тратили свое время, пытаясь научить меня хоть чему-нибудь.

— Да боги с вами, Одивия, — еще больше удивился Ренки. — Что вы могли предпринять в такой ситуации? Если помните, меня и самого как-то похищали. И это сделала даже не целая банда, а всего два человека.

— Но вы-то сумели спастись сами, в то время как я… — Голос Одивии был просто переполнен горечью. — Вы даже не представляете, что значит чувствовать себя настолько беспомощной.

— Ну почему же, — вопреки собственным словам, Ренки почему-то улыбнулся. — Я вам не рассказывал о том, как познакомился с Гаарзом? Нет? Он пытался меня придушить, и, клянусь богами, это у него почти получилось, и, если бы не Готор, мое тело тогда выкинули бы за борт на корм рыбам, и мы бы сейчас с вами не разговаривали.

— Гаарз? Вас? — Удивление Одивии, кажется, пересилило даже ее грусть. — Почему?

— Не поделили миску похлебки, — опять усмехнулся Ренки. — Он уже тогда был таким здоровым бугаем, а мне едва исполнилось шестнадцать. Шансов у меня не было никаких, и я чувствовал, как, несмотря на все трепыхания, жизнь медленно, но верно уходит из моего тела. И тут вмешался Готор. Вот с тех пор я до смерти боюсь остаться невооруженным. Хоть гвоздь, хоть щепку… Готор над этим посмеивается, наверное, ему это трудно понять, ведь он знает множество способов, как прибить человека голыми руками, и такой проблемы для него не существует. Хотя, может, и у него есть какие-то свои страхи. Да и то мое освобождение из плена… Это скорее чудо, чем результат моих собственных усилий. Не так часто, знаете ли, бывает, что ваши враги убивают друг друга, торопясь добраться до вас. Тем самым они предоставили мне шанс, и я смог им воспользоваться.

— Но вам, наверное, не было так страшно, как было мне!

Несмотря на отчаяние в голосе, Одивия, кажется, пыталась привычно спорить, и Ренки вдруг взглянул на нее совсем по-другому. Не как на зловредную и излишне самоуверенную, дурно воспитанную девицу, а как на девушку, почти ребенка, стремящуюся прятать под самоуверенностью свою слабость.

— Опять, Одивия, вы несете чушь! Страшно бывает всегда! — чувствуя себя необычайно мудрым, ответил Ренки и даже взял в руки ее ладонь. — Главное — это не поддаваться страху. Насколько я знаю, вы и не поддались.

— С чего вы это так решили? — опять полезла в спор Одивия, хотя в голосе ее слышались совсем иные нотки.

— Ну как же… Когда все кончилось, у вас было такое спокойное лицо. И глаза не заплаканы. А еще когда я читал записки Кааса, то обратил внимание, каким твердым почерком вы делали приписки в них, и сразу понял, что врагам не удалось сломить нашу храбрую Одивию Ваксай!

— Но мне было очень страшно…

— Страшно бывает всегда, — повторил Ренки известную банальность, которая, тем не менее, была истиной с большой буквы. — Но вы же не поддались своим страхам?

— Означает ли это, сударь, что вы больше не будете возражать против того, чтобы я и дальше участвовала в ваших предприятиях и путешествиях?

— Вот ведь же… — искренне возмутился Ренки. — Вот не можете вы без этого! Чтобы как-то так вот вывернуть и поймать человека на слове!

Как ни странно, но, несмотря на возмущение, в его голосе слышались нотки веселья и даже некоторого восхищения несгибаемостью характера вздорной девицы.

— А я вот ни за что не поверю, что какая-то тайная секта могла просуществовать не то что пару тысячелетий, но хотя бы пару веков!