Юрковский притопнул, пробуя прочность корки. Богдан, обтирая ладонью забрызганную илом лицевую часть шлема, сказал:

– Зря это, скажу я вам…

– Что?

– Зря ее назвали Венерой.

– Кого? А-а… – Быков пожал плечами. – Дело, знаешь, не в названии.

Юрковский расхохотался.

Они неторопливо пошли, перепрыгивая через широкие трещины, в которых дымилась жидкая масса ила.

– Богдан! – понизив голос, проговорил Быков. – Ведь болото излучает… Слышишь?

…Тик… тик-тик-тик-тик…

– Слышу. Это чепуха. У нас очень чувствительные счетчики, Алеша.

– Все, что попадает под фотореактор, должно излучать, – наставительно изрек Юрковский. – Ясно даже и…

– Погодите-ка… – Богдан поднял руку.

Они остановились. Невнятные голоса Ермакова и Дауге стали едва слышны в шорохах и потрескивании наушников.

– На сколько мы отошли от «Хиуса», как вы думаете? – спросил Спицын.

– Метров на семьдесят – восемьдесят, – быстро ответил Быков.

– Так. Значит, наших радиотелефонов хватает только на это расстояние.

– Маловато, – заметил Юрковский. – Ионизация, вероятно?

– Да…

…Тик… тик-тик… тик… тик…

Они пошли дальше. Рев, бульканье, завывание становились все слышнее. Где-то впереди справа раздался громкий храп.

– Чу! Слышу пушек гром… – пробормотал Юрковский.

– Вот она!

Внешняя кромка огромной лепешки, выжженной на поверхности трясины пламенем фотореактора, была закруглена и полого уходила в жижу. И сразу за ней из тумана выступили бледно-серые причудливые силуэты странных растений. До них было рукой подать – не больше десяти шагов, но белесые волны испарений непрерывно меняли и искажали их облик, открывая одни и окутывая непроницаемой мглой другие детали, и разглядеть их как следует не было никакой возможности.

– Венерианский лес, – прошептал Юрковский с таким странным выражением, что Быков недоверчиво покосился на него.

– Да… венерианский. По-моему, пакость, – кашлянув, сказал Богдан.

– Молчи, Богдан! Ты говоришь ерунду… Ведь это жизнь! Новые формы жизни! И мы – мы! – открыли их…

– Вот, кажется, еще одна новая форма жизни, – пробормотал Быков, с беспокойством вглядываясь в большое темное пятно, внезапно появившееся у края корки недалеко от них.

– Где? – живо повернулся Юрковский.

Пятно пропало.

– Мне показалось… – начал Быков, но низкий, глухой рев прервал его. – Вот, слышите?

– Это где-то здесь, рядом… – Спицын ткнул рукой вправо.

– Да-да, неподалеку. Значит, я действительно видел…

Быков потихоньку потянул из-за пояса гранату, тревожно поглядывая по сторонам.

– Большое? – спросил Спицын.

– Большое…

Снова раздался рев, теперь уже совсем близко. Ни одно земное животное не могло издавать такие звуки – механические, похожие на вой паровой сирены, и вместе с тем полные угрозы.

Быков вздрогнул.

– Ревет… – тихонько сказал он.

– Да… Пойдем посмотрим? – хриплым голосом предложил Юрковский. – Эх, то ли дело на Марсе! До чего щедрая и приличная планета! Санаторий!

…Тик… тик-тик… тик-тик…

– Нет, идти не следует, – сказал Спицын. – Лихачество…

Быков промолчал.

– Боитесь? Тогда я один… – Юрковский решительно шагнул вперед.

Все произошло очень быстро. Быков повернулся к Спицыну, и в этот момент что-то тяжко рухнуло на площадку, словно сбросили на асфальт тюк мокрого белья. Округлая темная масса величиной с упитанную корову надвинулась на людей из тумана. Юрковский отшатнулся и со сдавленным криком сорвался в болото. Спицын попятился. Секунду Быкову казалось, что вокруг воцарилась мертвая тишина. Затем робкое «тик-тик» дозиметра вошло в сознание, и он опомнился.

– Ложись! – заорал он.

Спицын, упав ничком, увидел, как Быков прыгнул назад и взмахнул правой рукой – раз и еще раз. Два тупых гулких удара оглушили его. Туман коротко озарился двумя оранжевыми вспышками, и дважды возникло и мгновенно исчезло в сумраке блестящее влажное тело – громадный кожаный мешок, изрытый глубокими складками. С визгом пронеслись осколки, дробно простучали по «асфальту». Затем все стихло.

– Finita la comedia, – машинально пробормотал Спицын, с трудом поднимаясь на ноги.

– Где Юрковский? – задыхаясь, крикнул Быков.

– Здесь… Дайте руку…

Они втащили на «асфальт» Юрковского, вымазанного с головы до ног. «Пижон», не говоря ни слова, кинулся к тому месту, где три минуты назад находилось чудовище.

– Ничего, – разочарованно сказал он.

Действительно, чудовище исчезло.

– Но ведь оно было? – Юрковский ходил вдоль края площадки, останавливался, нагибался, упираясь руками в колени, всматривался в неясные очертания спутанных стеблей и стволов за пеленой испарений.

– Было…

– Он… оно ушло.

– Словно растворилось, – задумчиво сказал Спицын.

– Может быть, вы не попали? – наивно спросил Юрковский, останавливаясь перед Быковым, который озабоченно осматривал автомат.

Быков презрительно фыркнул.

– Ну ладно, ушел он, и слава аллаху, – сказал Спицын. – Интересно, что ему от нас было нужно? Хотел пообедать?

– Ер-рунда! – с чувством произнес Юрковский. – У-дивительная ерунда. И откуда только идет это дурацкое представление о чудищах-людоедах с других планет! Досужим писакам вольно выдумывать, будто стоит нам появиться на другой планете, как у всех местных животных аппетит разыгрывается… Но ведь ты… ты же старый межпланетник, Богдан!..

Обратно шли молча. Голосов Ермакова и Дауге не было слышно: вероятно, они уже вернулись во внутренние помещения «Хиуса». Перед тем как вновь ступить в дымящийся ил, Юрковский сказал задумчиво:

– Как бы то ни было, а живность на Венере есть. Оч-чень интересно! Только… вы уверены, Алексей Петрович, что не промахнулись?

Это было уж слишком. Быков яростно засопел и поспешил вперед.

…Тик… тик-тик-тик… тик-тик…

Быков задержался за чисткой оружия и, войдя в кают-компанию, застал спор в самом разгаре. Юрковский и Дауге, разделенные столом, кричали друг на друга, азартно выпятив подбородки. Богдан Спицын по обыкновению улыбался и покачивался на стуле, придерживаясь за спинку кресла, в котором сидел Михаил Антонович, и если Богдан время от времени вставлял иронические реплики, то толстенький штурман молчал, сосредоточенно опустошая баночку с фаршированным перцем.