и Эд на первой же перемене прибежит проверять, как я. И если меня не будет… Моя фантазия тормозила на этом месте, но я была уверена в одном: ничего хорошего не получится, если я развернусь и сбегу.

Перед дверью в аудиторию я глубоко вдохнула, собирая волю в кулак.

Все это время я морально готовилась увидеть их вместе. Как прежде, сидящих рядышком, в обнимочку. Была ли я действительно готова к этому зрелищу? Не знаю. Но вот к чему я точно готова не была, так это к тому, что на месте развратной черноволосой девушки будет сидеть странный парень с беспристрастным выражением довольно симпатичного лица. Он был одет в строгий черный деловой костюм, но пиджак был расстегнут, как и несколько верхних пуговиц белой рубашки, что придавало его виду долю расслабленности. Но самым удивительным была его стрижка. Белоснежные волосы были частично острижены, создавая вокруг его головы отдаленное подобие гривы, а сзади, из-под этой самой гривы, спускались длинные, аж до пояса, пряди, постепенно темнеющие к кончикам. Несколько прядей ниспадало на грудь, и в целом это все было довольно необычной, приковывающей к себе взгляд картиной. Стоило мне войти в помещение, как он тут же окинул меня взглядом, от которого создалось впечатление, что он увидел даже мои прошлые жизни, не то, что мысли. Но не успела я испуганно замереть, как он уже отвернулся, перейдя к вдумчивому созерцанию стены напротив себя, только буркнул что-то сидящему рядом Нейту.

Виновник всех моих нынешних бед, до того сидевший с низко опущенной головой, тут же вскинулся, нашел меня взглядом, порывисто поднялся с места и направился ко мне.

А я смотрела на него и сама себя не понимала. Думала, мне будет больно его видеть. Это было бы логично и обосновано. Но мне вдруг стало легче. Словно по мере его приближения тяжесть в моей груди растворялась, даже дышать стало легче. Но разве ж так должно быть?

Растерявшись от собственной реакции, я не сразу заметила изменения в его движениях. Он словно стал более стесненным, не уверенным в собственных жестах. Не подлетел, как обычно, не ухватил за руку, не утащил, куда захотел. Наоборот, остановился на достаточном для соблюдения личного пространства расстоянии, спрятал руки в задние карманы черных джинс, взгляд поднял не сразу.

— Привет, — заговорил тихо, неуверенно, словно боялся моей реакции на это простое слово.

— Привет.

Я хотела вскинуть гордо голову, показывая, что он для меня ничего не значит, но голос прозвучал надтреснуто, а голова так и осталась поникшей.

— Нам надо поговорить, Лиа.

Он не сообщал, как обычно, когда со мной разговаривал, а скорее просил, что тоже было чем-то из ряда вон выходящим. А в голосе довольно четко слышались виноватые интонации. Хотя, конечно, скорее всего, играл он все это, только непонятно зачем. Действительно паршиво было то, что мое глупое сердце так и порывалось ему поверить.

— Сейчас пара начнется, некогда.

Да, я бежала от разговора. А что? Я слабая девушка с разбитым сердцем, имею право. В таких делах передышка никогда не повредит.

— Вторая пара у нас свободна, — его тон стал заискивающим. — Адриан Георгиевич уже притащил ключ… Я обещаю вести себя очень хорошо, только пса своего цепного не бери.

Он бросил недовольный взгляд на дверь, словно оттуда должен был выскочить волкодав какой-то и попытаться откусить ему голову. Я же смотрела на Нейта, и вид у меня был совершенно непонимающий:

— Кого?

— Того, кто был с тобой все это время, с рыком гоняя меня с порога, — скрипнув зубами, сообщил Нейт. — Это дело только между тобой и мной, и он здесь категорически не причем.

Я пожала плечами, кивнула и, обойдя его по широкой дуге, направилась на свое место. Спрашивать, откуда он знает, где я живу, небыло смысла. Улыбнулся пару раз старосте или еще кому, может, из преподавателей, и вуаля, все данные на блюдечке с золотой каемочкой. Неважно все это было. Пара сейчас начнется, вот что стоило моего внимания.

Но даже с появлением преподавательницы мне не удалось начать мыслить здраво и по делу. Постоянно натыкаясь взглядом на Нейта и его спутника, словно они бегали по аудитории, а не сидели на месте, я все больше понимала, что этот парень по-прежнему мне нравится. Я все еще была готова смотреть на него вечно, с замиранием сердца и разбегающимися мыслями. Мысли эти, правда, разбегались довольно своеобразно, в процессе разбегания складываясь в удивительные и совершенно непристойные для разумной стратегии выводы. К примеру, что как бы больно и обидно не было это признавать, я не имею на Нейтана особых прав. То есть, если задуматься, он даже не должен просить у меня прощения, ведь я не была его девушкой. Я даже не принимала его чувства. Более того, я открыто заявляла, что я ему не верю, и в целом вела себя довольно несогласно с его попытками сделать меня своей парой. Так какие у меня могут быть претензии к свободному человеку? Что он клялся мне в любви, а сам… Я оборвала мысль до того, как память всколыхнулась, снова причиняя мне боль. Ну, почти. Как бы там ни было, несмотря на мои страдания, это не было изменой. Маленькой ложью в словах — да. Но не изменой. При желании, это можно было даже повернуть так, что он и целовался-то с этой девкой ради того, чтобы я приревновала и бросилась выдирать ей волосы, закрепляя его надо мною победу.

Подобные мысли привели к тому, что мое настроение, и до того не бывшее радужным, закопалось под землю и сгорело в магме. Но по завершению пары я покорно последовала за Нейтаном в кабинет литературы. Куда ж я делась бы, обещанное нужно завершить, причем желательно побыстрее.

Пока парень проходил вперед и бросал сумку на стул, я боролась с нахлынувшими воспоминаниями об этом месте. С вспыхнувшим образом, как я лежала под ним на столе, с проснувшимся ощущением тепла от его объятий. Боль прошлась по всему этому эхом, оставив только один вопрос — зачем? Зачем он это все делал и делает сейчас?

Нейтан тем временем оперся поясницей о стол и заговорил, глядя в пол:

— Я понимаю, слова сейчас ничего не значат. И что бы я ни сказал, ты мне не поверишь. Но я все равно не буду молчать. Пес не пустил меня к тебе раньше, может оно и к