не хранящую чужих запахов. Висящая на шее цепочка с неброским амулетом означала, что применять магию ему запретили, но (что характерно) возможность такую оставили.

«Поразительно! После таких событий и такая уверенность в себе. Вот когда сам начинаешь верить в незыблемость королевства».

Знакомый дознаватель, с видом человека, мучимого зубной болью, объяснил перевертышу правила поведения — не ворожить, из расположения охраны не уходить и, в случае нападения, на защиту Пограничных особо не рассчитывать.

Кормили хорошо. В отсутствии Лорда обязанности перевертыша были просты: запускать иллюзии, сорить и переставлять в комнатах мебель, передавать непосвященным в происходящее слугам выдуманные приказы, проверять на присутствие ядов и уничтожать доставляемую еду. Результатом последнего стало то, что за месяц Э заметно поправился. Теперь принять его за немолодого боевого мага мог только очень ненаблюдательный человек. В прежней жизни Э был бы примерно наказан, а Лорд Бастиан только рукой махнул:

— Все равно о тебе известно всем, кому не надо.

Во время частых визитов в хемленское поместье, где Лорд Гэбриэл якобы проводил лето, его отец учился двигаться и говорить как сын. И вот тут намечались большие проблемы, поскольку талантами перевертыша Лорд Бастиан, определенно, не обладал. Все, абсолютно все Повелитель Шоканги делал как минимум вдвое быстрее своего меланхоличного наследника. Быстрее двигался, быстрее говорил, быстрее принимал решения. Никто, единожды видевший шокангийских Великих Лордов, не перепутал бы отца и сына даже под личиной. Э, как мог, пытался выправить вопиющие несоответствия.

— Считайте до трех прежде, чем что-либо сделать, — советовал он новому владыке. — А лучше, считайте про себя непрерывно.

— Как же я смогу думать? — недоумевал Лорд.

— Думать в этот момент, как раз, не надо.

— Ты хочешь сказать, что мой сын — бездумный идиот?! — щетинился Драконис.

— При чем же тут бездумный? — удивлялся Э и пытался выразить словами впечатления, оставшиеся от общения с Гэбриэлом. — Когда что-то происходит, ваш сын сначала уточняет, имеет ли это отношение к нему, потом выясняет, не может ли кто-нибудь решить проблему без него, и лишь затем начинает действовать. Получается раз-два-три как минимум.

— Раз-два-три, значит? — бормотал про себя Лорд. — Ну, пусть только вернется. Я ему покажу — раз, два, три!

Идея с внутренними монологами оказалась весьма продуктивной — теперь Драконису приходилось не только считать в уме, но декламировать про себя стихи, распевать навязчивые детские песенки. От одного сознания унизительности подобных действий величественные движения матерого хищника разбавлялись оттенком неуверенности. Добиться лучших результатов, не прибегая к методам своих наставников, Э не мог.

— Может, вам лучше отказаться от посещения Академии?

— Нет, — качал головой Лорд. — Гэбриэл собирался оставаться там еще два года и ни за что не изменил бы планов.

— Это так, — вздыхал Э.

С разницей темпераментов они худо-бедно справились, горделивая осанка вельмож была универсальным продуктом академического воспитания, а вот походка… Э подозревал, что перенять манеру движения Гэбриэла мог бы только очень талантливый перевертыш. Как описать непосвященному эту странную грацию, когда четкий, ритмичный шаг внезапно сменяется бесшумным скольжением, а из-под легкой грубоватости борца проступают вкрадчивые, неуловимые глазом жесты фокусника? Э мог описывать удивительное явление часами, то и дело срываясь на белый стих.

— Вот как, — хмыкал Бастиан. — Это жулика он своего наружу выпускает.

Объяснения Э не понял, но совет дал:

— Подковы с сапог снимите, хотя бы на слух разница будет меньше.

Великий Лорд старательно выполнял указания перевертыша, понимая, что лучшего мастера превращений ему не найти. Э подозревал, что в случае неудачи будет назначен главным виноватым, но остановиться не мог. День великого испытания неумолимо приближался.

Естественно, устраивать клоунаду с переодеванием сразу в Академии король и Орден не позволили. Для начала, Повелителю Шоканги была устроена строгая проверка, проводил которую мэтр Ребенген, имевший с Драконисом какие-то общие интересы (не за пыточным ли станком?). Дознаватель придирчиво осмотрел маскировку Лорда, попросил его пройтись и сказать что-нибудь, а под конец вручил какой-то затянутый в бархат круглый предмет.

— Знаю, носить неприятно, но эта штука позволит тебе не только выглядеть, но и ощущаться, как Гэбриэл. Академия набита магами, при близком контакте личина их не обманет.

— Удачно! — хмыкнул Драконис и спрятал подарок под мундир (Э подозревал, что у Лорда там масса секретных карманчиков).

— Ты просто не представляешь — насколько. Время на операцию резко увеличивается, — маг недоверчиво зыркнул на перевертыша и закруглил выступление. — Теперь все зависит от тебя.

Ха! Если бы так, то Лорду уже можно было бы выдавать утешительный приз. Все, абсолютно все возникающие проблемы решал Э, который процесс внедрения многократно отрабатывал с наставниками, а один раз даже удачно осуществил на практике. Перевертыш на всю жизнь запомнил главное правило: «Лучший способ произвести впечатление — не производить никакого впечатления». Поскольку на естественное поведение Дракониса стал бы рассчитывать только наивный, требовался отвлекающий маневр, простой по сути и изящный по исполнению. И осуществить его смог бы только сам Э. Перевертыш улыбнулся своей наглости и принял решение посетить Академию вторично.

В один из ничем не примечательных вечеров, за неделю до начала занятий из странствий вернулся наследник Повелителя Шоканги. Гэбриэл выглядел даже более рассеянным, чем обычно (Драконис перед выходом наглотался каких-то эликсиров), а впереди катился румяный, жизнерадостный колобок — племянник мастера Першина, непонятно за какие заслуги занявший место личного мага молодого Лорда (в перспективе — главного волшебника провинции). На фоне шумного и болтливого волшебника тихоня-Гэбриэл смотрелся печальной тенью. Цель, поставленная перед собой Э, была блестяще достигнута.

Перевертыш наскакивал на любого, пытающегося пообщаться с фальшивым студентом, убалтывая до бесчувственного состояния. Очень скоро и ученики, и преподаватели стали явственно сторониться общительного чародея.

— Раньше ты держался тише, — бормотал Драконис.

— Но ведь убедительно? — не сдавался Э.

Через пару дней страсти улеглись, отец освоился на месте сына и перестал судорожно сжимать ладонь на месте отсутствующего меча. Внедрение вошло в следующую фазу — непосредственного общения — и тут перевертыш был спокоен: у Гэбриэла просто не было близких друзей, способных заметить изменение привычек.

— Ты уверен? — обеспокоено хмурился Драконис. — Он что, вообще ни с кем не общается?

— По моим наблюдениям, только с библиотекарем, — пожимал плечами Э. — Некоторые девицы были бы не против, но до откровенных предложений они еще не дозрели, а тонкой игры он просто не воспринимает. И вы не вздумайте!

Великий Лорд провожал задумчивыми взглядами фигуристых чародеек, использующих последние теплые деньки как предлог превратить ученическую мантию во что-то совершенно непотребное.

— Выберите книжку поинтересней и ни о чем не беспокойтесь.

Но высидеть в библиотеке обычные для Гэбриэла четыре часа его отец не мог физически