— Я тоже не уверен, — признался он.

— Значит, ты это доставил?

— Да.

— Но тебе нужно еще ненадолго остаться, чтобы поглядеть, что будет.

— Да, я знаю. Не сомневаюсь, что в конечном итоге все появится в новостях.

— Жаль, я не смогу это здесь записать.

— Я привезу домой газеты.

— Буду очень рада.

— Насчет Тесс больше ничего не писали. Полагаю, это означает, что им не удаюсь ничего раскрыть.

— Нам следует быть благодарными за любые подарки судьбы, верно?

— Было еще кое-что в новостях насчет пропавшего детектива. Того самого, которого моя… ну, ты знаешь, которого наняли.

— Ты думаешь, они его найдут? — спросила она.

— Трудно сказать.

— Ну, нам не стоит об этом беспокоиться. Ты вроде нервничаешь?

— Пожалуй.

— Это трудная часть, рискованная, но когда все сложится вместе, риск окупится. А со временем ты сможешь приехать и взять меня.

— Я знаю. А он не удивится, куда ты запропастилась, почему не приходишь его навестить?

— Он практически не обращает на меня внимания. Совсем плох. Ему вряд ли осталось больше месяца. И то слишком долго.

— Ты считаешь, он когда-нибудь нас любил? — спросил он.

— Он всегда любил только ее. — Она даже не пыталась скрыть горечь. — А разве она ему помогала? Ухаживала за ним? Убирала? И кто решил его главную проблему? Он никогда не испытывал благодарности за то, что я для него сделала. И повел себя неправильно. Лишил себя настоящей семьи. То, что мы сейчас делаем, — справедливо.

— Я знаю, — сказал он.

— Что приготовить к твоему приезду домой?

— Морковный торт?

— Разумеется. Это самое малое, что может сделать мать.

Я позвонил в полицию и оставил послание для детектива Роны Уидмор, которая дала мне визитку, когда задавала вопросы, после того как мы развеяли прах Тесс над бухтой. Я попросил ее встретиться со мной и Синтией у нас дома. Куда мы вскоре вернемся. Оставил ей адрес, на случай если его у нее нет, но готов был поспорить, что есть, еще я написал в послании, что то, о чем я собираюсь ей рассказать, не имеет прямого отношения к исчезновению Дентона Эбаньола, но все-таки может быть как-то с ним связано.

И добавил, что дело срочное.

Я спросил Синтию по телефону, не забрать ли ее с работы, но она сказала, что доедет сама. Я ушел из школы никому ничего не объяснив, но, думаю, они уже привыкли к моему странному поведению. Ролли всего лишь вышел из кабинета, увидел, что я разговариваю по телефону, и проводил меня глазами, когда я выбегал из школы.

Синтия приехала домой на пару минут раньше меня и стояла в дверях с конвертом в руке.

Я вошел, и она протянула мне конверт. На нем было напечатано лишь одно слово: Синтии. Никаких печатей. Значит, письмо пришло не по почте.

— Мне все равно, — сказала она. — Прочти.

Я достал из конверта лист бумаги, аккуратно сложенный втрое. На обороте была грубо нарисованная карандашом карта с пересекающимися линиями, обозначающими дороги, небольшим городком, помеченным как «Отис», овалом, напоминающим яйцо, с пометкой «карьерное озеро» и знак «X» в углу. Были еще какие-то надписи, но я не сразу понял, что они обозначают.

Синтия молча смотрела, как я все это разглядываю.

Я перевернул лист и, едва увидев напечатанный текст, сразу кое-что заметил и сильно взволновался. Еще не прочитав записки, я уже с тревогой думал, какой вывод следует сделать из того, что я обнаружил.

Но придержал язык и прочитал записку.

Синтия, пора тебе узнать, где они были. Где они скорее всего все еще находятся. Есть заброшенный карьер примерно в двух часах езды к северу от того места, где ты живешь, сразу за границей Коннектикута. Там что-то вроде озера, но это просто место, откуда брали гравий и грунт. Оно очень глубокое. Наверное, слишком глубокое, чтобы ребятишки, купающиеся там, могли что-то найти за все эти годы. Поезжай по шоссе номер 8 на север до Отиса, затем сверни на восток. Сверяйся с картой на другой стороне. За рядом деревьев есть узкая тропинка, которая ведет к обрыву над карьером. Будь осторожна, когда доедешь туда, там очень крутой спуск. Прямо вниз, в карьер. Именно на дне этого озера ты и найдешь свой ответ.

Я снова перевернул листок. На карте были помечены все детали, упомянутые в записке.

— Вот где они, — прошептала Синтия, показывая на бумагу в моей руке. — В воде. — Она перевела дыхание. — Выходит… они мертвы.

У меня все расплывалось перед глазами. Я несколько раз моргнул, стало легче. Снова перевернул лист, перечитал записку, затем присмотрелся к ней не в смысле содержания, а с технической точки зрения.

Напечатано на обычной машинке. Не на компьютере. Не распечатка.

— Где ты это взяла? — спросил я, стараясь контролировать свой голос.

— В почте у Памелы, — пояснила Синтия. — В почтовом ящике. Кто-то его там оставил. Почтальон его не приносил. На нем нет штампа, никаких пометок.

— Да, — согласился я, — кто-то его туда положил.

— Кто? — спросила она.

— Не знаю.

— Мы должны туда поехать, — сказала она. — Сегодня, сейчас, мы должны узнать, что там, под водой.

— Скоро приедет женщина, с которой мы познакомились на пирсе. Детектив Уидмор. Мы с ней об этом поговорим. Но есть одна вещь, о которой я хочу тебя спросить. О записке. О том, как она напечатана. Посмотри на нее. Посмотри на шрифт…

— Мы должны поехать туда немедленно, — повторила Синтия. Как будто надеялась, что те, кто на дне карьера, все еще живы, что у них еще остался воздух.

Я услышал, как перед домом остановилась машина, выглянул в окно и увидел идущую по дорожке Рону Уидмор.

Я запаниковал.

— Ласточка, ты больше ничего не хочешь сказать мне про записку? До появления полиции? Ты должна быть честной со мной.

— Что ты несешь? — возмутилась она.

— Ты ничего не заметила? — спросил я и, держа перед ней листок, показал пальцем на одно слово в тексте. — Вот здесь, в начале, смотри на слово «тебе».

— И что?

— Горизонтальная черта в букве «е» почти стерлась, теперь она больше похожа на «с». Слово скорее напоминает «тсбс».

— Не понимаю, о чем ты толкуешь. Что значит, быть честной с тобой? Разумеется, я честна.

Уидмор уже поднималась по ступенькам, сейчас постучит.