– Отлично, – кивает дон Эрмохенес.

Внезапно они шарахаются в сторону, пропуская летящую во весь опор карету.

– Кстати, будьте осторожны с этими фиакрами: извозчики – народ бессовестный, переедут и глазом не моргнут. Впрочем, если хотите, можем взять экипаж. Сейчас не лучшее время для прогулок.

Минут двадцать спустя карета везет их в сторону Пон-Рояль, забитого экипажами и усыпанного конским навозом, мимо Лувра, вдоль Сены, и академиков завораживают широкое русло реки, а также городской пейзаж, чей вид открывается с ее берегов.

– Перед вами статуя Генриха Четвертого на Новом мосту, – сообщает Брингас, подперев подбородок руками, сложенными поверх набалдашника трости. – А за крышами острова, разделяющего реку на два рукава, вы можете видеть конусовидные башни Нотр-Дам – наглядного воплощения того, как бездарно транжирят люди свой талант и богатство на ритуалы и суеверия, способные насытить лишь тех, кто в этом не очень-то нуждается. Если бы эти проклятые деньги нашли более удачное применение…

– Подозреваю, сеньор аббат, – перебивает его адмирал, – что, несмотря на титул, вы человек не слишком набожный.

Брингас смотрит на него хмуро, вопрос явно его смутил.

– Нет, признаюсь откровенно, раз уж вы спрашиваете. Это давняя история… В любом случае, надеюсь, мои замечания вас не обидели.

Академик невозмутимо улыбается.

– Ни в коем случае! Я не настолько чувствителен. А вот мой друг, боюсь, смотрит на вещи несколько иначе… Дон Эрмохенес – человек терпеливый. Я бы даже сказал, великодушный. Однако некоторые высказывания могут задеть его веру и чувства.

– Да-да, простите, – с преувеличенной горячностью извиняется Брингас. – Уверяю вас, я не хотел…

– Не обращайте внимания на адмирала, – примирительно замечает библиотекарь. – Ваши слова нисколько меня не задели. Вы можете свободно рассуждать о чем угодно. Тем более здесь, в городе философов.

– Весьма рад это слышать. На самом деле я говорю абсолютно искренне. Менее всего мне хотелось бы показаться бесцеремонным.

Несмотря на улыбку и доброжелательный тон, Брингас поглядывает на адмирала косо, словно в голове у него шевелятся тайные подозрения или он вот-вот скажет ему колкость. Адмиралу, который все чувствует, на кратчайший миг видится в этих жестких черных глазах нехороший, опасный огонек, отблеск смутной угрозы или жажды мести. Однако думать об этом времени у него не остается, потому что экипаж как раз останавливается на перекрестке оживленных улиц. Это место отличается от противоположного берега реки: мелькают лакеи, скромные буржуа, ремесленники, носильщики, а также простой люд, и с виду никто не выглядит праздно: все ведут себя деятельно и активно.

– Улица Жакоб, – победоносно провозглашает аббат.

Они высаживаются из фиакра, Брингас вновь тянет руку за кошельком, бесцельно ощупывая карманы, в итоге адмирал платит извозчику двадцать сольдо, тот яростно протестует, пока аббат не произносит, обращаясь к нему, несколько быстрых и выразительных слов на жаргоне предместья; чертыхаясь, извозчик щелкает хлыстом и исчезает вместе со своей каретой.

– Вот мы и прибыли. Знакомьтесь: Лесюёр, владелец типографии и продавец книг, а также поставщик Его Величества короля… Если, конечно, Его Величество Людовик Шестнадцатый, этот шницель с глазами, способен что-нибудь прочитать.

Аббат поправляет парик и плюет на тротуар, словно король ползает где-то внизу у его ног, затем все трое пересекают улицу.

Продавец книг по имени Лесюёр – худой, невзрачный, седоватый человек. Он носит бакенбарды, подстриженные на немецкий манер, что довольно-таки непривычно выглядит в Париже, где царит повальная мода на бритые физиономии. В остальном же его внешний вид – серый, выглаженный халат, домашняя шапочка из шерсти – столь же опрятен, как и лавка. Большое окно с поднятыми жалюзи впускает уличный свет, освещающий золотое теснение и вензели на корешках книг: выстроившись на полках, эти книги терпеливо поджидают покупателя. Все в лавке пропахло вощеной кожей и новой бумагой, чистотой и опрятностью. На прилавке высится стопка разрозненных экземпляров «Journal des Sçavants»[23], а также несколько томиков в бумажном переплете, только что выгруженных из мешка, который стоит на полу, еще до конца не разобранный. Надпись на книгах привлекает внимание академиков: «Mémoire sur la découverte du magnétisme animal»[24], Месмера.

– Очень сожалею, но первого издания «Энциклопедии» у меня нет, – разводит руками Лесюёр. – И даже из репринтного имеются лишь отдельные тома. Все, что есть, – это первые одиннадцать томов, изданные в Невшателе; однако оно ин-кварто, что было в ту пору более востребованно и вышло поэтому в тридцати девяти томах… Вряд ли это то, что вы ищете, господа.

Произнося эту речь, он поворачивается к одной из полок, где рядком стоят книги в серой картонной обложке, и достает экземпляр с бумажным ярлычком на корешке.

– Зато все это можете забирать хоть сейчас, – добавляет он, показывая открытый том. – Дайте мне пару недель, и я обещаю, что в вашем распоряжении будет полное собрание… И, уж конечно, оно обойдется куда дешевле, чем первое издание. Первое считается раритетным и, если вы сумеете его достать, будет стоить никак не меньше двух тысяч ливров.

– В посольстве нам говорили о тысяче четырехстах, – мягко возражает дон Эрмохенес.

– Тот, кто вам это сказал, вряд ли разбирается в теме. Первое издание вышло тиражом четыре тысячи экземпляров и продавалось по двести восемьдесят ливров; однако коммерческий успех был так велик, что цена возросла. Несколько лет назад я продал полное собрание за тысячу триста ливров, что в вашей валюте будет, сдается мне…

– Пять тысяч двести реалов, – уточняет адмирал, неплохо ориентирующийся в цифрах, рассматривая книгу, которую передал ему продавец. Это добротное издание, несмотря на размер гораздо меньше оригинального ин-фолио:

Mis en ordre et publié par M. Diderot.

Et quant à la partie mathématique, par M. D’Alembert.

Troisiéme édition

À Genève, chez Jean-Léonard Pellet.

À Neuchâtel, chez la Société Typographique[25].

– Умножьте эту цену в три раза, если вы его, конечно, найдете, – предупреждает продавец.

Адмирал перелистывает страницы, дон Эрмохенес и аббат Брингас рассматривают книгу поверх его плеча.