— Как бы мне хотелось увидеть портреты великой княгини и великого князя, написанные вами.

— К сожалению, я даже не знаю, где их повесили. — Ян прошел к стопу, накрытому парчовой скатертью, и, отставив стул, жестом предложил Маргарите занять место. Подсвечник из трех свечей отбрасывал на стол теплый золотистый круг, свет дробился в граненых бокалах и таинственно мерцал в графине с темным красным вином.

Стол был уставлен самой разнообразной холодной закуской, традиционной для фламандской кухни. Были здесь и пикули, и печеные яблоки, посыпанные сверху корицей. Все блюда на вкус оказались просто превосходными. Во время еды Ян поделился тем, как ему удалось стать придворным живописцем.

— Мне просто повезло. Императрица мельком увидела одно из моих полотен, которое я вовсе не намеревался продавать. Оно случайно затесалось среди других фламандских картин. К счастью, перед тем мне удалось продать ей одно из великолепных полотен Яна Фейта. Я напомнил ее величеству, что у нее в Зимнем дворце уже есть одно полотно кисти этого художника, натюрморт, который приобрел, будучи в Голландии, сам Петр Великий.

— Ах, да, припоминаю. Натюрморт с мертвым зайцем, фруктами и овощами. Мне хорошо запомнился ваш рассказ о многочисленных скрытых символах и намеках, зашифрованных в такого рода картинах. Вы говорили, — это характерная черта для фламандского искусства того времени. Но расскажите, что же было дальше.

— Императрице, видимо, понравилась моя картина, и, задав ряд вопросов, она вдруг предложила мне заказ — написать те самые два портрета, — Ян усмехнулся. — Вероятно, она просто поверила, что я смогу верно передать сходство, а большего ей и не требовалось. Портрет не тот жанр, которому императрица отдает свое предпочтение в живописи.

— А какому жанру отдаете предпочтение вы?

Перед тем как ответить, он долго и молча глядел на нее.

— Будет лучше, если вы сами увидите одно из таких полотен.

— Не сомневаюсь, что оно мне обязательно понравится.

Закончив ужинать, Маргарита пересела на диван, тогда как Ян прошел через столовую к буфету, чтобы достать с его полки картину в резной позолоченной раме. Вернувшись назад, он с поклоном вручил ей картину.

Всмотревшись, Маргарита не могла удержаться от восхищенного восклицания:

— Какая прелесть!

На полотне изображалась петербургская набережная, освещенная удивительным мерцающим светом белых ночей, тем самом светом, при котором город выглядел призрачным, невесомым, загадочным. Неужели небольшая фигурка на берегу Невы была она сама? Она вопросительно взглянула на Яна.

— Да, это вы, мадемуазель Лоран, — ответил на ее немой вопрос Девэнтер, присаживаясь рядом. — Я рисовал это специально для вас. Мне подумалось, что когда-нибудь вы вернетесь в Париж, и вам будет приятно иметь на стене своей квартиры наглядное воспоминание о городе, в котором вы жили.

— О, какой чудесный подарок! — искренне воскликнула Маргарита. — Я никогда не расстанусь с ним, даже если мне не суждено вернуться домой в Париж.

Едва последние слова сорвались с ее губ, как она удивилась, даже поразилась сказанному. Из каких подсознательных глубин вырвалось у нее это полупризнание?

Он тоже удивился, но сделал вид, что не обратил внимания на странность ее слов.

— Эта рама немного тяжеловата. Позвольте мне взять у вас картину и поставить ее неподалеку от вас.

— Мне не хочется расставаться с картиной даже на минуту. — Но она все-таки позволила ему взять у нее полотно. Ян с присущим ему тактом не убрал картину, а поставил ее так, чтобы она могла по-прежнему любоваться ею, затем опять сел рядом с ней.

Вдруг — видимо, свою роль сыграла близость Яна — на Маргариту нахлынуло знакомое ей болезненное желание отойти, ускользнуть из-под влияния Девэнтера. Она чувствовала, что ее смятение усиливалось мучительным воспоминанием о том, что произошло между нею и Томом. Чуткий Девэнтер моментально уловил перемену в ее настроении. Лицо Маргариты затуманилось, в мыслях она явно блуждала где-то далеко отсюда, а он так надеялся, что подаренная картина сблизит их обоих.

Ему стало грустно, и он тихо вздохнул от разочарования. Он не сумел разрушить окружавшую ее стену отчуждения. Несмотря на это, он старался не причинять ей лишний раз боли, надеясь, что время излечит ее душевную рану, и тогда он сумеет найти дорогу к ее сердцу.

Маргарита взглянула на часы, стоявшие на камине:

— Уже час ночи. Мне давно пора идти.

Ян подошел к буфету и вынул из ящичка какой-то ключ.

— Вот, возьмите, — сказал он, протягивая ключ Маргарите. — Пока меня не будет в Петербурге, можете приходить сюда в любое время, когда вам захочется. Вон там на полке стоят книги, которые, как мне кажется, вам будут интересны. Кроме того, здесь вы всегда можете обрести уединение, отдохнуть от дворцовой суеты и дрязг. Саския будет следить за чистотой и порядком в доме. Когда наступят холода, она будет топить печку, чтобы здесь, в какое бы время вы ни пришли, всегда было тепло и уютно.

— Вы слишком добры ко мне. — Маргарита колебалась, она хотела было отказаться от предложения, но раздумала. Как ей порой хотелось уединиться от всех, побыть немного наедине с собой, со своими мыслями.

Расценив ее молчание как знак согласия, Ян вложил ключ ей в руку:

— Вот и прекрасно! Если вы захотите пригласить сюда своих приятельниц, то ради бога, не стесняйтесь. Моя служанка Саския, как вы заметили, может в любой момент что-нибудь приготовить на скорую руку.

Они вышли на улицу. Девэнтер, провожавший Маргариту, нес обернутую в тряпку картину. Он хотел нанять извозчика, но Маргарита остановила его.

— Давайте пройдемся пешком. Насладимся еще раз чудесными петербургскими белыми ночами. С каждым днем они становятся все короче и короче, и вскоре, увы, их пора закончится.

— Да, ночи проходят. А ведь в середине лета почти нельзя было отличить день от ночи, так было светло, — заметил Ян.

— Вы правы, — отозвалась Маргарита.

Пользуясь последними светлыми ночами, многие петербуржцы гуляли по набережным, плавали на лодках по реке и каналам или просто сидели на вынесенных на улицу стульях, потягивая вино. Казалось, в городе сейчас никому не хотелось спать. Из открытых окон трактиров и жилых домов доносились звуки музыки, нестройное пение подвыпивших голосов, мешавшееся с громкими возбужденными возгласами.

Вскоре они подошли к площади, где возводились леса для строительства нового Зимнего дворца. Маргарита поинтересовалась, как долго будет возводиться новое здание.

— Полагаю, от девяти до десяти лет.

— Так долго! — удивилась она.

— Ничего не поделаешь. Все говорят, что это будет самый величественный дворец в мире. На его строительство соберут тысячи мастеров со всей Европы. Предстоит сложная кропотливая работа по внешней и внутренней отделке, что займет очень много времени.