Плюс затеянная генсеком военная реформа. В чем ее смысл и суть, директор ЦРУ не знал. Холлс всем своим существом ощущал, что Советский Союз в целом и Драгомиров в частности готовят какую-то подлянку, но какую именно, понять не мог.

И это пугало больше всего, ибо означало, что у русских есть козырь, о котором ЦРУ не знает ничего.

— Поверю тебе на слово, Райан. Нам срочно нужно хоть что-нибудь.

— Срочности не обещаю, — директор отрицательно мотнул головой. — Но мы Советам устроим такое, что мало не покажется. Торопиться не стоит – только спугнем. А нам этого совсем не надо…

Мгновения прошлого. Вашингтон, декабрь 1941-го года.

— Господин президент, — вошедший в Овальный кабинет генерал Маршалл выглядел не очень. Сводки начавшихся боевых действий с Тихого океана не внушали особенного оптимизма. Перл-Харбор стал исключительно неприятной пилюлей, а ведь были еще и другие поражения.

— Добрый день, Джордж. Собственно, у меня всего один вопрос. Насколько все плохо у русских?

Рузвельт задал этот вопрос неспроста. Немцы были уже не так далеко от Москвы, и если она падет, то ничего хорошего ждать не придется. Американский президент не был уверен в том, что после такого Советы смогут устоять.

Генерал, в свою очередь, вопроса ждал. Главе государства, очевидно, требовалась оценка происходящего со стороны профессионала, и пусть русские и немцы не самые большие любители делиться происходящим на фронтах, многое он сказать мог и из косвенных и открытых данных.

— На самом деле, все довольно неплохо, сэр. Войска СССР перешли в масштабное контрнаступление, и оно, насколько мы можем судить, развивается исключительно успешно.

— Я так понимаю, что они ввели в бой новые силы? — Рузвельт поправил очки и кивнул на карту, лежавшую на его столе.

— Да, сэр. Судя по всему, они перебросили большое количество дивизий из Сибири и ввели их в бой, создав локальный перевес на некоторых участках фронта. Немцы довольно быстро откатываются, пытаясь избежать окружения.

— Из Сибири… Ясно, — глава американского государства тяжело вздохнул. — Япония им больше не угроза, она занялась нами – следовательно, группировку на Дальнем Востоке можно ослабить. Еще какие-то причины таких успехов?

— Наши наблюдатели видели новый русский танк, сэр. И вместе с англичанами признали, что у нас нет ничего подобного, — генерал тяжело вздохнул.

— Это действительно так? Что, даже проектов сравнимых нет? — Рузвельт удивленно поднял брови.

— Да, сэр. У них в ходу три типа – легкий, средний и тяжелый, называемый ими еще "среднетяжелый". Все три хорошо бронированы, подвижны и обладают мощным вооружением. А их тяжелый танк для обычной противотанковой артиллерии практически неуязвим.

— Интересно, — Рузвельт о чем-то задумался. — А авиация? Лучше, чем у нас?

— Нет, сэр. Наши самолеты не хуже. И их больше.

— Это хорошо. Скажи мне такую вещь, Джордж. Как по-твоему, Сталин сможет опрокинуть немцев вообще? Разгромить их так, что Германия рухнет?

— Я не могу отрицать обратного, господин президент. Но должен отметить, что гораздо более вероятным предположением выглядит стабилизация фронта. Через некоторое время наступательный порыв русских выдохнется, и немцы смогут закрепиться и выровнять ситуацию.

— То есть ничего кардинально не изменится, я правильно понимаю, Джордж?

— Да, сэр. Если не считать кардинальным изменением исчезновение угрозы Москве.

— Да, пожалуй, вы правы, Джордж. Тогда давайте перейдем к нашим делам. Что у нас с переброской флота?

Ни президент Рузвельт, ни генерал Маршалл не знали, что немцам удастся поправить ситуацию только у Смоленска. Более того, в самом начале весны они даже перейдут в новое наступление, на Украине. Однако достигнутые в нем успехи будут их последними стратегическими достижениями. Уже летом сорок второго операция, разработанная Триандафилловым и Шапошниковым и блистательно воплощенная Жуковым и Рокоссовским, позволит Красной Армии заманить Вермахт в харьковскую ловушку, после которой начнется ее победоносное шествие на запад. И остановит она его лишь только в самом конце сорок четвертого.

Если бы президент США в тот момент это знал, то его решение о размерах ленд-лиза могло бы стать совсем другим.

Но он этого не знал.

Драгомирову хотелось застонать. Документ, названный "Стратегия развития общественного транспорта в крупных городах СССР" содержал в себе столько различных заумностей, что от них банально хотелось уснуть и не просыпаться. Вопросы там, конечно, поднимались важнейшие, но такими словами… "Трехэтажная латынь", не меньше.

Кое-как продираясь сквозь нагромождения канцеляризмов, Богдан вычленил одну из проблем, называемых в тексте важнейшими.

Надо было сделать выбор между метро и "дешевым метро", называемым также метротрамваем. Последнее гораздо более экономично в сравнении с первым и при этом ничуть не хуже в качестве общественного транспорта. А плюсов – полно. Во-первых, копать гораздо меньше. Во-вторых, можно использовать те же трамваи, что и для обычных городских линий – только вагонов сцеплять не по две штуки, а по четыре-пять, может, даже шесть. И нормально, для подавляющего большинства городов пойдет. Удобство токосъема, опять же – никаких тебе контактных рельсов, старые добрые провода. Что, помимо всего прочего, еще и безопаснее для пассажиров.

Драгомиров склонялся именно к этому варианту. Меньше затрат, меньше проблем, пусть и не так престижно. Ну и фиг с ним, с престижем. Главное – удобно и экономично. И вагонов для нормальной железной дороги больше останется. В смысле, мощностей для их производства…

Собственно, это становилось настоящим фетишем для главы советского государства: универсальные решения, работающие на перспективу – и при этом экономически выгодные. Зачем выдумывать что-то еще, если есть отличный выход, прекрасно подходящий по критерию соотношения затрат к эффективности?

Понятно, почему генсек стал фанатом унификации – это произошло еще на фронте. История была смешной и нелепой до невозможности: совершив вынужденную посадку из-за нехватки топлива на аэродроме соседнего полка, штурмового, с "Илами" на вооружении, молодой пилот-истребитель попросту не смог взлететь! И все почему: пусковые машины для Ил-2 не подходили к "Яку". Запуск двигателя стал целой историей, включавшей в себя поиски врача и добычу у него эфира, дерганье винта полуторкой и прочие приключения.

А таких случаев в армии и на флоте было полно! И это несмотря на то, что движение к унификации началось еще в тридцать девятом, с Кошкинско-Морозовского Т-42, на базе которого создали целую серию самых разных бронемашин – от разноклассовых танков и самоходок до тягачей и ЗСУ. Чего же говорить тогда про гражданские отрасли, если даже по идее строгая военная машина становилась подчас настоящим логистическим адом для снабжающих и планирующих органов?…