А значит, последним местом, где ситуация все еще не определилась, оставался Иран. Южное подбрюшье Советского государства.

И американцы, и англичане, и их марионетки требовали вывести войска. Пока еще мягко, но тон с каждым днем становился все жестче, а призывы звучали все воинственнее. Иностранные газеты захлебывались желчью в своих статейках по поводу государства рабочих и крестьян, а западные политики стремились набрать как можно больше очков на обвинении СССР во всех смертных грехах. Словно и не было многих лет фронтового, скрепленного кровью союза против Гитлера и его шавок…

Что ж, такой исход не казался чем-то из ряда вон выходящим. Еще Даннинг писал про "любое преступление капитала за триста процентов прибыли". А сейчас на кону стояло мировое господство. Что здесь могли значить слова о союзе и дружбе, что здесь могла значить совместно пролитая кровь, совместная, общая Победа над нацистским чудовищем?…

Поэтому выхода у товарища Сталина не оставалось. Иран должен был стать советским – и никак по-другому.

Впрочем, шах уже согласился на все поставленные ему условия. А его армия обучалась под руководством командиров, прошедших ад Великой Отечественной и бравших Кенигсберг, Варшаву, Вену, Берлин… И оружие, которое по-хорошему следовало бы списать или, как минимум, положить на склады, широкой рекой потекло в части Иранской Национальной Армии – той самой, что создавалась Советским Союзом для Иранской Народной Республики.

Тоже, кстати, та еще ирония – в советизируемой стране, называемой республикой, существовала монархия, на троне восседал шах. И здесь, в Кремле, были с этим согласны…

А молодые персы учились обращаться с заслуженным пистолетом-пулеметом Шпагина, пистолетом-пулеметом Судаева, трехлинейными карабинами и пулеметами Дегтярева, разъезжали на "пятидесятках" и на "сорок вторых", покоряли небеса на третьих "МиГах" и "Яках".

На Юге, впрочем, англичане и американцы не отставали. Вождь, сейчас задумчиво глядевший в окно, на падающий огромными хлопьями снег, прекрасно знал, что и "народное правительство" уже ими создано, и в процессе формирование своей, "южной" армии, и даже идеологическая работа среди населения проводится…

Война была неизбежна, и самый главный вопрос состоял в следующем: перехлестнет ли она за границы Персии или останется внутри? Перерастет ли в следующий этап мировой войны?

Этого не хотелось, совсем. Страна только-только начала отходить от разрухи. Шутка ли, Белоруссия и Украина разрушены чуть менее чем полностью, РСФСР тоже досталось – миллионы людей погибли, сотни городов и сел сожжены… Восстановление займет как минимум несколько лет. И большая война Советскому Союзу сейчас не нужна. Но вот оставят ли ему выбор?

Радует только одно – американцы и англичане пока не собираются атаковать СССР напрямую. Попытаются использовать своих марионеток. А значит, тоже не стремятся к очередному витку бойни.

Что ж, выбор сделан. Из Ирана Союз не уйдет.

— Товарищ Молотов, — вождь повернулся к напряженно ожидающим его решения людям. Тем, кто еще совсем недавно был основой Государственного Комитета Обороны. — Передайте нашим иранским друзьям, что мы согласны поставить им еще сто сорок самолетов, сто десять полковых орудий, триста двадцать ротных минометов и двадцать тысяч винтовок. Как они и просили.

Завязка нового акта мировой драмы состоялась.

Их было двенадцать. Двенадцать человек, имеющих более чем веские причины для мести. Курды, персы, арабы и даже азербайджанец. И во главе них – русский командир. Офицер, который поведет их на смерть.

Нет, шансы выбраться всегда остаются. Но в этот раз они выглядели особенно плохо. Потому, что с недавних пор в составе кортежа шефа САВАК появился грузовик с солдатами. Еще восемь бойцов с автоматическим оружием. Учитывая, что и без того в кортеже было три машины – пусть и легковые, но по три-то охранника в них сидело (два – в машине самого генерала), включая водителей – и американский бронетранспортер, атака на маршруте казалась самоубийством. Но даже и это не являлось основной проблемой. Самым главным и, пожалуй, что и неразрешимым вопросом был другой: как узнать, едет ли Бахтияр в машине?

Единственным вариантом в таком случае оставалась атака генерала на пути из штаба САВАК, с площади Свободы до дома, поскольку в обители "объекта" агентов у Нефедова не было, в отличие от здания южно-иранской службы безопасности…

Впрочем, шансы на успех у диверсионной группы имелись, и довольно неплохие.

Вооружены бойцы были до зубов: несколько ППШ, два пулемета Дегтярева и даже противотанковое ружье Симонова, находившееся в распоряжении самого Андрея. Плюс американская базука, прямиком с армейских складов – в конце концов, солдаты и офицеры в охране тоже хотели хорошо и сытно кушать…

План был прост до безобразия – человек Нефедова в САВАК звонком в неприметную лавку кодовой фразой подтверждал наличие в кортеже генерала, после чего Андрей занимал позицию с ПТРС.

Дальше все элементарно: расстрел головного бронетранспортера из ружья, из базуки – замыкающего грузовика с солдатами, а пулеметы и автоматы высаживают все, что у них есть, по легковушкам. Затем в дело идут гранаты и дымовые шашки, а уже за ними – отход.

Но это только на словах выглядело легко. На деле в план могли вмешаться любые факторы. Кроме того, полиция и войска спать не будут, а вполне себе попытаются помешать скрыться нападающим.

Поэтому особняком стоял вопрос выбора места атаки на генеральский конвой.

Как ни странно, с этим Нефедов определился быстро. На стадионе, построенном вскоре после войны на другой стороне делившей город надвое реки, должно было состояться мероприятие, которое Бахтияр пропустить не мог никоим образом. И состояться оно должно было вечером того же дня, что и встреча генерала со специальным американским посланником. А это означало, что днем глава САВАК будет в своей штаб-квартире. Имея столь удачные базовые условия, выбрать место для атаки было попроще – ехать на стадион кортеж мог только через Южный мост. Что оставляло не так уж и много вариантов.

Действовать Андрей решил у самого въезда на мост, дополнив план использованием грузовичка "Додж", из тех, что массово поставлялись американцами в свою часть Ирана. Он должен был перегородить одну из полос, не оставляя генералу шансов для побега. На всякий случай, однако, майор его заминировал, использовав приличную часть имеющейся у него в распоряжении взрывчатки и превратив бензобак машины в бомбу.

Дни мелькали слово в кино. Рассвет сменялся закатом, а дата акции приближалась гораздо быстрее, чем этого хотелось советскому диверсанту. Однако он успел все подготовить. И теперь смотрел на лица тех, кто пойдет с ним в этот бой. Бой ради них самих. Ради их страны в первую очередь. Иногда Андрею приходило в голову, что это не его война. Впрочем, такие мысли он старался прогонять сразу.

"Это моя Испания", — часто говорил себе Нефедов. Если бы Франко не победил, то, может быть, и не было бы никакой войны, или она шла бы совсем по-другому… Вряд ли, конечно, но кто знает…