— Грушенька, ну что вы говорите?! Я вовсе не это хотел вам сказать, — вымолвил Елагин, стараясь, чтобы она поняла его.

— А я не хочу ничего слышать ни от вас, ни от князя, ни от кого бы то ни было! Я покоя только хочу от всех вас, ироды! — выпалила Грушенька в сердцах, окончательно впадая в истерическое состояние. И побежала прочь, высоко поднимая юбку.

Андрей мрачно и тоскливо смотрел ей вслед и ощущал, что тогда его необдуманные оскорбительные слова действительно сильно обидели девушку, и, видимо, отныне она не хотела не только говорить с ним, но даже видеть его. Несчастно вздыхая и понимая, что сам во всем виноват, молодой человек поплелся в сторону дворца, намереваясь наконец доложить княжне, что стройка закончится через неделю. А после доклада он собирался вернуться обратно в Чубарово, понимая, что Груша не желает видеть его.

Спустя неделю в один из вечеров Груша поздно закончила мыть посуду и, пожелав Агафье и Матрене спокойного сна, устало направилась в свою комнату. За то время, что прошло после ужасного дня наказания и порки, Груша почти не видела князя Урусова. Завтрак он требовал приносить Прошу, в гостиную вечером Грушу не звал, да и других приказаний не давал. Девушка уже надеялась, что князь наконец решил оставить ее в покое. Все эти дни она слышала от дворовых людей, что Урусов не в духе и каждый вечер напивается до бессознательного состояния. Но ей это было безразлично. «Раз князь привык жить праздно, гнусно и постоянно пребывать в пьяном виде, это его дело», — думала Груша, заходя в свою спальню.

Сразу после наказания Агафьи княжна Татьяна, желая показаться всем благодетельницей, попыталась убедить Константина в том, что Груша не должна работать на кухне. Но Урусов пригрозил сестре, что выгонит ее из именья, если Татьяна будет вмешиваться в его дела. Так как желание помочь Груше у княжны было не таким уж сильным, она быстро отступила, заявив, что сделать ничего не может.

В темноте, пробравшись к секретеру, который стоял немного поодаль от двери, Груша зажгла свечу и начала расстегивать воротничок платья. Однако сильное ощущение того, что она в комнате не одна, заставило ее резко обернуться. Около ее кровати в темноте, на фоне окна явственно вырисовывался высокий мужской силуэт в темном костюме. Русые густые волосы и сверкающие глаза Урусова отчетливо виднелись во мраке.

— Князь? — прошептала сдавлено Груша и немедля бросилась к двери, решив скорее покинуть комнату. Урусов оказался проворнее и быстро загородил девушке проход. Груша, испугавшись, отбежала в дальний конец комнаты.

— Мне надо поговорить с вами, Аграфена Сергеевна, — вымолвил порывисто он. Она удивилась тому, что он был вполне трезв. Его странная вежливость и обращение на «вы», которого она уже давно не слышала, вкрадчивый тон насторожили девушку.

— Зачем вы пришли? — тихо прошептала она.

— Я же сказал, только поговорить, — продолжал Урусов и подошел ближе.

Груша попятилась и уткнулась спиной в стену.

— Я слушаю вас, — отрывисто сказала она.

Князь молчал, лишь глаза его разгорались все сильнее и сильнее. Груша задрожала под его взглядом, чувствуя неладное.

— Чего вы хотите? Новые наряды, драгоценности? — взволнованно спросил Урусов. — Я вам все куплю, скажите только, чего хотите?

Груша отрицательно замотала головой, начиная понимать, что князь не оставил своих гнусных намерений относительно нее, а только на время затаился и теперь снова начал плести свои сети.

— А деньги? — продолжал он. — Я дам вам, сколько попросите. Пятьдесят, сто, двести рублей? Только скажите, сколько вам надо, вы все получите…

С каждым произнесенным словом Константин делал шаг по направлению к девушке.

— Мне ничего не надо, — прошептала Груша и несчастно посмотрела на него.

— Как же? — не унимался князь и как завороженный продолжал: — А хотите, я куплю вам дом в Москве? Или в Петербурге? Коляску, лошадей? У вас будет хорошее годовое содержание.

— Нет, ничего не надо, — мотала головой Груша, желая лишь одного, чтобы он покинул спальню и оставил ее в покое.

— Отчего же нет? — возмутился Урусов, остановившись уже в шаге от Груши. — Вы не думайте, я могу быть очень щедрым, только бы вы были ласковы со мной, — добавил он уже проникновенным голосом.

Подняв руку, нежно провел тыльной стороной ладони по правой щечке девушки. Груша отвернула в сторону пылающее лицо, желая избавиться от его руки. Урусов приблизился вплотную, и Груша поняла, что он хочет поцеловать ее. Она резко отвернулась и попыталась выскользнуть из его раскинутых рук. Но князь быстро поймал ее и, прижав к стене, навалился всем своим сильным телом.

— Вы вынуждаете меня применить силу! — прошептал он страстно, с горечью. Уткнувшись лицом в ее волосы, он с каким-то отчаянным восторгом вдыхал их легкий аромат.

— И что же вас останавливает? — прошипела ехидно Груша, отчаянно пытаясь вырваться из капкана его тела и рук, которые обвили ее. Она отметила, что от Константина приятно пахло можжевельником и цветами апельсина и совершенно не чувствовался запах табака.

— Что ж я, по-вашему, животное какое? — возмутился Урусов и, опустив руки, чуть отодвинулся от нее. Груша, тяжело дыша, с негодованием сверкнула аметистовыми глазами.

— А разве это не так? — Ей вдруг надоело безропотно исполнять роль жертвы. Пусть он после этого прикажет забить ее до смерти, но она все выскажет.

— Не так! — насупился он и обиженно посмотрел на Грушу. — Если бы хотел, я бы еще два месяца назад взял бы вас силой.

— Вы и сейчас не сильно церемонитесь! — продолжала гневно Груша.

— Это вы вынуждаете меня на крайности своим безразличием! — обвинительно бросил Урусов, чуть отступив. — Я хотел по-хорошему. Ухаживал за вами, дарил подарки.

— А также угрожали и запугивали! — Грушу уже понесло.

— Я не хотел, правда не хотел! — начал оправдываться князь и опустил глаза. Нервно теребя конец сюртука, он прошептал: — Но вы все время так холодны со мной, Грушенька, я едва сдерживался.

Она молчала, вдруг ощутив жалость к взрослому мужчине, который стоял перед ней и, как школяр, оправдывался.

Урусов вдруг оживился и, с обожанием посмотрев на Грушу, проникновенно вымолвил:

— А может, вы хотите вольную?

— Вольную? Вы дадите мне вольную? — переспросила, не веря своим ушам, Груша.

Нахмуренное личико девушки вмиг просветлело. Урусов тотчас увидел на нем заинтересованность и с облегчением выдохнул, поняв что наконец нашел то, что ей надо.

— Да, да! — быстро закивал Урусов. — Обещаю, через месяц я подпишу вам вольную, и вы станете свободной.

Первоначальная радость Груши сменилась тяжким осознанием того, что ради свободы ей придется отдать свою чистоту и стать любовницей князя. Возможно, она бы смогла на это пойти, но в данную минуту еще не была к этому готова.