Спустя еще пару дней в Никольское приехала княжна Татьяна. Еще вечером накануне княжна узнала от Агафьи, что Грушу отправили работать на кухню. Ехидно про себя отметив, что как раз этого и заслуживает несносная выскочка Грушка, Татьяна на просьбу Агафьи, которая молила заступиться за Грушу, ответила, что очень устала с дороги и до утра не желает разбираться ни в чьих проблемах. Единственное, о чем распорядилась княжна, — это вызвать к ней на завтра Елагина, чтобы он доложил, как продвигается строительство церкви.

На следующее утро после приезда княжны Груша понесла завтрак в комнату Урусова. Войдя, она увидела, что Константин уже встал. Он стоял у окна в одном исподнем и курил сигару.

— Отнеси все обратно. Я есть не буду. Принеси шампанского, — начал он раздраженно, даже не впустив девушку на порог. Груша вышла и вернулась с шампанским. Пройдя в спальню князя, она поставила поднос со спиртным и бокалами на столик и подняла на Урусова глаза, ожидая его дальнейших приказаний.

Князь, как и все последние дни, был не в духе и в полупьяном состоянии. Его взгляд, колючий, цепкий и неприятный, то и дело останавливался на девушке, недовольно сверля ее лицо. Он приблизился к столику и, умело откупорив шампанское, начал пить прямо из горла, залпом опустошив половину бутылки. Груша наблюдала за ним и думала, что он ведет себя подобно пьянице и с утра уже напивается. Когда Константин поставил полупустую бутылку на стол, она обратила на него напряженный взор.

— Могу я уйти? — спросила тихо Груша, ощущая, что в комнате просто не продохнуть от дыма и запаха его сигар.

— Нет, — отрезал он грубо и направился к шкафу с одеждой. Груша послушно осталась стоять, ожидая приказаний. — Убери постель.

Девушка устремилась выполнять поручение, а Константин начал медленно одеваться, то и дело косясь темным взором в сторону девушки. Он натянул брюки, короткие сапоги и рубашку и увидел, что Груша уже укладывает подушки поверх покрывала, и, обратив на нее уничижительный взгляд, приказал:

— Завяжи мне галстук.

Она немедля подошла и начала расправлять на его шее черный атласный галстук, стараясь не вдыхать запах перегара, который исходил от князя.

После выпитого шампанского Константин немного захмелел и, смотря в прелестное лицо девушки, стоявшей перед ним, все больше и больше мрачнел.

Груша заранее почувствовала, что он собирается поцеловать ее. Поэтому, когда Урусов дерзко схватил ее за талию, быстро отвернула от него лицо, и жадные губы князя попали в ее щеку. Однако случайно это еще сильнее возбудило его. Чтобы не наклоняться к девушке, он проворно обхватил сильными руками за талию и бедра и приподнял ее над полом. Мгновенно его губы поймали ее сладкий рот.

В отчаянии Груша начала бороться с ним, пытаясь вырваться из неумолимых рук князя, и пару раз пнула его, но, видимо, совсем не причинила боли, так как Константин даже не ослабил объятий. Уперев ладошки в его широкие плечи, она со всей своей девичьей силы пыталась оттолкнуть его, но Урусов уже обхватил затылок девушки и направлял ее лицо к своим губам, даже на секунду не давая отстраниться. Полузадушенная, нервная Груша чувствовала, что ее тошнит от его близости. Противный вкус сигар, запах перегара и сильный насыщенный аромат каких-то восточных благовоний, который исходил от князя, вызывали в ее ней гадливость и омерзение. Из последних сил она начала лягаться и вдруг правой ногой случайно попала ему в пах.

Урусов болезненно взвыл и резко ослабил объятья. Груша вмиг оказалась свободна и инстинктивно отскочила назад. Князь, согнувшись, упал на колени. Груша была не слишком сильна, но Константин уже довольно возбудился от близости девушки, и оттого удар ее коленки вызвал невыносимую боль, от которой у него даже перехватило дыхание. Груша испуганно смотрела на князя, пятясь к двери. Когда Урусов пару раз выдохнул, наконец справившись с болью, и поднялся с колен на ноги, Груша увидела, что его глаза полыхают бешенством. Похолодев до кончиков пальцев ног, Груша поняла, что пришел ее последний час.

— За это я тебя выпорю! — вынес вердикт Урусов, чувствуя, что тупая боль до сих пор пульсирует в чреслах.

Груша судорожно сглотнула и повернулась, чтобы убежать из его комнаты.

— Стой! — прошипел на нее Константин. — Я тебя не отпускал!

Девушка затравлено обернулась. Урусов смотрел на стройную фигурку в темном платье, которая сжалась в углу комнаты, и, раздосадовано размышлял, как ее наказать, не желая портить нежную кожу ударами кнута. Вдруг ему в голову пришла гнусная мысль.

— Пойди сюда, — приказал он. Груша, испуганно смотря на него, боялась приблизиться, но еще более боялась ослушаться. — Ну! — прикрикнул он.

Она медленно подошла, остановившись около его кровати, напротив окна, в нескольких шагах от Урусова. Сквозь прищуренные глаза князь смотрел на Грушу, и лицо его становилось все жестче.

— Раздевайся, — приказал он глухо.

Груша непонимающе посмотрела в его потемневшее от злобы лицо.

— Ты что, оглохла? Раздевайся, я сказал! — взревел он в ярости.

Девушка вспыхнула, так как смысл его слов наконец дошел до нее. Ее глаза, ставшие вдруг невозможно огромными и сверкающими, наполнились безмолвной мольбой.

— Раздевайся! — прохрипел Урусов уже в третий раз, пожирая ее безумным страстным взглядом. — Или хочешь, чтобы я раздел тебя сам?

— Грех это, — умоляюще прошептала Груша.

— Ты еще морали меня будешь учить, гадкая девка?! — закричал Урусов. — Хочешь, чтобы тебя запороли до смерти на конюшне?

Груша застыла от страха и судорожно сглотнула. Константин тяжело уселся в кресло, стоявшее напротив кровати.

— Я жду, — процедил он.

Груша опустила глаза в пол и принялась расстегивать пуговицы на груди. Пальцы ее дрожали, лицо пылало, а из глаз против воли лились тихие слезы. Расстегнув пуговицы до талии, она медленно спустила платье на пол. Остановилась и опустила руки.

— Продолжай, — произнес Константин хрипло. Задумав эту гнусность, он даже не представлял, что зрелище будет столь эротичным и возбуждающим.

Груша сняла нижнюю юбку и опустила ее на пол, оставшись в легкой длинной рубашечке, которая доходила до колен. От стыда сжала руки на груди, не решаясь снять последние покровы.

— Ну! — прикрикнул на нее князь.

Дрожащими руками, чувствуя, что глаза заволокла пелена слез, Груша осторожно спустила лямочки сорочки с белоснежных плеч, и тоненькая легкая вещь упала к ее ногам. Вновь выпрямившись, она инстинктивно скрестила руки на груди, пытаясь прикрыться от его жадного взора. Но Константин тотчас угрожающе выдохнул:

— Убери руки…

Опустив трясущиеся ладони, Груша прикрыла глаза, ощущая, что ее всю трясет от унижения и неимоверного стыда. Еще никогда ни один мужчина не видел ее обнаженной. И в эту минуту вот так раздеться перед Урусовым она смогла только из-за дикого страха перед обещанным наказанием.