– Нам помогал. Приплывем, отправимся в храм Посейдона и принесем богатые дары.

– На мыс Сунион! – поддержал Тезея Менесфей. – Там есть святилище Посейдона!

– Пока рано что-то придумывать, давайте, сначала доплывем? – предложил Антий.

– Доплывем! – это уже со своего места кормчего Идас. – Мы почти дома. Обогнем Парос, а от Китноса уже и мыс Сунион видно.

– Это в хорошую погоду, – осадил его, налегая на весло, Симон.

– Я дом и в полной темноте увижу, – мечтательно протянул Порфирион.

Ветер довольно хорошо наполнял парус, но они гребли и гребли, словно стараясь поскорей убежать от собственного прошлого. Рассвет застал афинян взмахивающими веслами. Тезей видел, что парни едва справляются, все же последние дни были очень тяжелыми, а потому подозвал к себе Идаса:

– Не стоит ли передохнуть где-нибудь, все устали.

Тот согласно кивнул. Как ни хотелось скорей домой, доплыть от Наксоса до Пирея за один день невозможно.

Пристали к Китносу, выбравшись на берег и убедившись, что корабль надежно закреплен, повалились на землю без сил.

Порфирион расхохотался:

– Отсюда я до дома и вплавь доберусь! Вон там Сунион, если завтра с рассветом отплывем, то ужинать будем дома.

Мыс Сунион… крайняя точка большой земли перед морем, дальше только острова. Кто из отплывавших из Пирея в дальний путь не мечтал увидеть его снова? Кто из возвращавшихся не вздыхал облегченно, завидев этот мыс?

Тезею не пришлось бывать на самом мысу, но он знал, что там святилище Посейдона, и еще раз мысленно пообещал божественному отцу богатые дары по возвращении.

Идасу пришлось прикрикнуть, потому что гребцы то и дело поворачивали головы, словно чтобы убедиться, что Сунион никуда не подевался за последние несколько мгновений. Корабль из-за этого начал рыскать из стороны в сторону.

Все так были заняты мыслями о доме, о том, что выжили, сумели выбраться, доплыть, вернуться, что никто не обратил внимания на одну ужасную деталь…

В то время как счастливые афиняне выкладывались из последних сил, чтобы поскорей обнять своих родных, за движением их корабля следила и Медея.

Но не только за Тезеем и его товарищами, сначала она посмотрела на святилище на мысу.

– Эгей. ты-то мне и нужен. Снова высматриваешь корабль своего сына? Какой ты парус ждешь, белый? А пурпурный тебя не устроит? Тебя, может, и устроит, а вот меня нет.

В шаре снова появился корабль Миноса, на котором счастливые беглецы работали веслами так, как не работают на галерах самые старательные рабы.

Медея зажгла черную свечу, принялась что-то шептать и водить свечей кругами против движения солнца. Показался какой-то дымок, сверкнула черная молния.

Нет, корабль не сгорел и не утонул, у него всего лишь поменялся цвет парусов – были царскими пурпурными, стали черными, как ночь.

Как раз вовремя, потому что корабль увидел Эгей. Царь замер, вгляделся в морскую даль, схватился за голову:

– Тезей…

Эгей хорошо знал силуэты царских кораблей Миноса. Если паруса не пурпурные, значит, это критские воины. Корабль всего один, это те, кто приплыл за новой данью.

Черные паруса у корабля, присланного за данниками, могли означать одно: Тезей не справился с Минотавром, он убит, а Афины и впредь будут отдавать своих сыновей и дочерей проклятому быку на погибель!

– Тезей.

Царь стонал, схватившись за голову. Ему было невыносимо сознавать, что, обретя сына, да еще какого, он почти сразу лишился его. И дело не в том, что Паллантиды завтра же нападут на Эгея и захватят власть, а в том, что единственная надежда его жизни рухнула. Без Тезея Эгею жизнь не нужна.

Царь сделал шаг, и его тело, словно птица, полетело вниз на острые скалы!

В воду он упал уже мертвым.

Сзади закричал раб, потом второй, третий. Они представить не могли, что царь бросится со скалы.

Мимо мыса Сунион, держась на расстоянии, чтобы не налететь на скалы, скользил корабль с черными парусами. Его гребцы очень торопились добраться до дома.

Он был царем уже третий месяц.

Когда приплыли в Пирей, поразились встрече, вернувшихся домой счастливых беглецов встречали с траурным видом.

– Что у вас случилось, где царь? Или вы нас не узнали?

Один из советников царя Леонт кивнул Тезею на парус:

– Это у вас что случилось? Мы думали, ты погиб…

У вернувшихся афинян вырвался единый крик – парус на их мачте был черным!

– Мы плыли под пурпурным парусом царя Миноса…

Встреча получилась странной, им верили и не верили, многих родные просто не узнавали. Рассказывать о том, что произошло в Кноссе, а потом на Тире и Наксосе не хотелось.

– Где царь Эгей? – пытался выпытать Тезей.

Леон нехотя ответил:

– На мысе Сунион, где же еще? Он и царство забросил, все дни там проводит.

– Идас, ты не видел, какого цвета был наш парус, когда мы шли мимо мыса?

– Нет, я смотрел только чтобы не налететь на камни, вы все время гребли криво.

Сердце у Тезея сжало дурное предчувствие, он бросился сам в сторону мыса. Дойти не успел, навстречу спешили старые рабы отца. Увидев сына Эгея, замерли, словно каменные изваяния.

– Что случилось, где отец?!

– Царь… господин, мы ничего не успели сделать?

– Да что с ним?!

– Царь Эгей увидел черный парус над кораблем и прыгнул вниз с мыса Сунион…

Тезей схватился за голову.

Тело царя Эгея так и не нашли, в его честь море назвали Эгейским, хотя нашлись, кто твердил, что это от криков гребцов: «Эгей!».

Через день к Тезею пришел Леон с придворными:

– Ты теперь царь, приказывай, что делать.

– Какой я царь?

– Настоящий.

Пришел и Антий:

– Тезей, не твоя вина, что цвет парусов изменился, это колдовство. Но ты царь и должен помнить об этом, иначе Паллантиды быстро захватят власть в Афинах.

– Я не царь. Я вернусь в Трезен. Только сначала на Наксос забрать Ариадну. Понимаешь, это наказание за то, что оставил там Ариадну одну.

Если она жива, то увезу в Трезен. Дед и мать поймут и помогут.

– А нас оставишь Паллантидам? Они же уничтожат всех, кто был вместе с Эгеем и тобой.

– Поплыли со мной в Трезен, дед всех приютит.

– Тезей, послушай меня. Тот, кто сменил цвет парусов, не оставит ни тебя, ни нас в покое, неважно где мы будем, в Трезене или здесь. Уйти с тобой смогут немногие, даже если позовешь, у всех родные и близкие люди в Афинах или около. К тому же ты так хотел применить в Афинах то, что видел в Кноссе и на Тире. Неужели все эти мечты пустое только потому, что у тебя больше нет поддержки старого Эгея? А мы, те, кто все это видел и столько перенес с тобой вместе? Мы готовы поддержать тебя. Не только мы, все афиняне поддержат.