– Венера – одна из жен Смолина? – проявила слабый интерес Агатка.

– Ага. Первая. Родной дядя нашего Турова исчез предположительно после того, как ее ограбил.

– Дядя нашего Турова все это время лежал неподалеку от дачи.

– Это точно?

– Я склонна верить результатам экспертизы.

– Я тоже. Как он погиб?

– Парню сломали шею. Что еще?

– Венера на протяжении последних десяти лет распродавала драгоценности, которые у нее якобы похитили. Чему есть свидетель. Как раз сейчас он с ментами беседует. Не сомневаюсь, что Софья пыталась расследовать то давнее убийство, точнее, тогда еще исчезновение, и в результате погибла сама. А так как Туров под замком и Венеру убить не мог…

– Не аргумент, – пожала сестрица плечами, но видно было, что мои слова ее очень заинтересовали. – У него может быть сообщник. А нюх-то у тебя есть, – вдруг улыбнулась она. – Я-то думала, вы с Берсеньевым попусту время тратите.

– У меня еще и вкус хороший, и со слухом проблем нет, – удовлетворенно кивнула я.

– Если ты намекаешь на свои успехи в караоке, то для моих ушей это всегда было испытанием.

– Да ладно, всем нравится.

– Через полчаса жду подробный письменный отчет о вашей бурной деятельности. Берсеньева можешь не упоминать, он не мой сотрудник и трудится на общественных началах.

– Давай, я лучше…

Сестрица скривилась, и я побрела на свое рабочее место, мгновенно осознав всю бесперспективность возможной дискуссии. Не успела я вдоволь пожалеть себя, как зазвонил мобильный. Я была уверена, что это Берсеньев, хотя надеялась, что Стас, и дважды не угадала. Звонил Олег Викторович Перфильев и, судя по голосу, к шуткам был не расположен.

– Можешь сейчас подъехать? – спросил он.

– А надо?

– Жду в кафе «Ласточка» рядом с управлением. Мы там как-то кофе пили. И пошевеливайся, я своей сегодня обещал пораньше вернуться, – проворчал Перфильев.

– Буду через пятнадцать минут, – заверила я и бросилась к Агатке. – Перфильев срочно зовет на сходку. Требуется твоя тачка.

– А твоя где?

– Моя во дворе, я худею и на работу хожу пешком.

– С тобой поеду, – вдруг заявила сестрица, поднимаясь из-за стола.

Увидев, что я не одна явилась, Олег Викторович едва заметно поморщился. Он ждал нас, сидя за столом, и листал газету. Из всех моих знакомых только он испытывал трогательную любовь к печатным изданиям. Перфильев газету сложил, поднялся нам навстречу, меня поцеловал, а Агатке улыбнулся широко и фальшиво. Агатка ответила тем же.

Нам принесли кофе, Олег немного поерзал, глядя на меня с недовольством, но, должно быть, вспомнил о жене и время тянуть не стал.

– Два дня назад во дворе дома по улице Моторной обнаружен труп мужчины. Застрелен в упор. При нем ни документов, ни каких-либо вещей. Зато отпечатки пальцев нашлись в картотеке. Сегодня пришло подтверждение. – Перфильев дернул щекой, отводя от меня взгляд, и добавил: – Это Леха.

Только сестрица собралась спросить «какой еще Леха?», как тут же сообразила: назвать так Перфильев мог лишь одного человека: моего бывшего мужа. Агатка, посидев немного с открытым ртом, силясь переварить известие, спросила резко:

– Его что, уже выпустили?

– Ты не знала? – повернулся Олег ко мне.

– Нет. Лешка на мои письма не отвечал и на единственном нашем свидании просил не приезжать и его не беспокоить.

– У него в городе друзей как грязи, – продолжил Перфильев. – И теоретически он мог приехать к любому. Но мне почему-то кажется, что ехал он к тебе. Его родителей в живых уже нет?

– Нет. После того как Леха оказался в тюрьме, они переехали в Ярославль. Через год у отца случился инфаркт, а полгода назад умерла мать. Черт…

– Лехе найти приключение на одно место – раз плюнуть, – заметила сестрица. – Нам об этом хорошо известно. Почему убийство должно быть непременно связано с Фимкой?

– А я и не говорю, что связано, – обиделся Перфильев. – Хотел предупредить… Следователь, вполне возможно, решит с ней встретиться… Обстоятельства дела… – тут он запнулся и вновь отвел глаза, избегая Агаткиного взгляда. Напоминание об этих самых обстоятельствах сестрицу разгневали, а у меня вызвали глухую тоску и чувство вины, с которым я, если уж на то пошло, все эти годы не расставалась. Но сейчас к ним мгновенно добавился страх. Страх, что Стас имеет отношение к внезапной Лешкиной смерти.

С Лехой мы жили вполне себе весело, но недолго, покуда я не поняла, что Лешкины пьяные выходки до добра не доведут, а сам супруг изрядно действует на нервы. Мы разошлись, но остались друзьями, даже когда я вновь вышла замуж. Вот с этого момента и начинаются скверные страницы моей жизни. Я считала, что выхожу замуж за бизнесмена, а оказалось – за криминального авторитета. Стас был охранником Вадима Ломакина, моего мужа и Димкиного отца. И мы вскоре стали любовниками. Я надеялась развестись с Вадимом и счастливо соединиться с предметом своей любви, но Стас лишь посмеялся над моей наивностью: Вадим меня не отпустит, а сам Стас после того, как все откроется, проживет от силы пару дней. И предложил план. Подлый. Убить мужа. Свалив вину на другого человека – веселого пьяницу Леху. И я согласилась. Не видела для себя другого выхода. Вадим погиб, Леха отправился в тюрьму. О моей роли во всем этом он знал или догадывался. Но простил меня. Простил, добавив лишней боли, а ее было и так хоть отбавляй. Вскоре после убийства Стас исчез, прихватив деньги Вадима. Они, как выяснилось, и были нужны ему, а вовсе не я. Вот тут бы и поставить в истории жирную точку. Но через несколько лет жизнь снова свела нас. К тому моменту Стас успел стать преуспевающим бизнесменом, деньги Вадима пошли ему на пользу. Но счастья, как оказалось, не принесли. Мы попробовали склеить то, что когда-то раскололось вдребезги. Не скажу, что удачно. Стас считал, я не могу простить ему убийства Вадима и того же Леху… Не совсем так. Его я простила давно, а вот себя не могла. И это чувство гнуло и корежило, пока не стало почти непреодолимой преградой между нами[1].

В этот раз я надеялась, что все будет по-другому. И вот теперь… теперь выясняется, что уйти от прошлого совсем не просто, точнее, невозможно. Оно всегда рядом, напоминает о себе и вдруг всплывает, когда не ждешь…

Я сидела оглушенная известием, чувствуя, как внутренности сводит тугим клубком, и мысленно повторяла, точно мантру: Стас… Агатка о моей неблаговидной роли в гибели мужа, конечно, догадывалась, оттого малейшее напоминание о тех событиях вызывало у нее такое неприятие. Стас был для нее сосредоточением всего того, что она от души ненавидела, и если у меня возник страх из-за его возможной вины, то Агатка скорее всего с ходу решила: Леху убил Стас. Хотя был еще один подозреваемый: Димка Ломакин. Который убийство отца вряд ли простил. Перфильев о нем, конечно, тоже вспомнил.