Как оказалось, накаркали. К вечеру с них увидели дым впереди по курсу. Решив, что это свои, уверенно двинулись на сближение. Только когда со встречного парохода начали стрелять, стало ясно, что это «японец». Старые транспорты, едва дававшие девять узлов, бросились в разные стороны. Но спастись смог только один, и то благодаря хитрости экипажа и наступившей темноте.

Когда уже после нескольких прямых попаданий стало ясно, что сбежать не удастся, на палубу положили лист железа и разложили на нем собранные во всех углах деревяшки, содранный линолеум, разбитую мебель, промасленную ветошь. Сверху все это пролили керосином и подожгли, одновременно начав понемногу травить пар из котла и застопорив машину. Японец оставил якобы горящий и потерявший ход пароход в покое и погнался за вторым. К этому времени уже почти совсем стемнело, так что после ухода противника весь горящий хлам просто выбросили в море и дали полный ход, изменив курс.

В итоге в изрядно потрепанном состоянии к исходу следующих суток удалось добраться до Отару, где пароход и затонул прямо в порту, приткнувшись к отмели. Оттуда уже известили штаб Небогатова, а затем и Владивосток о его приходе и произошедшем накануне бое и гибели скакунов великого князя. Времени на посылку в Отару другого судна и перегрузку еще не испортившейся части снабжения уже не оставалось, поэтому уцелевшая часть патронов и амуниции гвардейских полков так и не добралась до Токийского залива.

* * *

Но об этом всем стало известно уже позже. А пока, закончив к 26 октября планирование и комплектование, начали отправку второго эшелона войск. С этим караваном ушли командующий Тихоокеанским флотом вице-адмирал Иессен и наместник императора на Дальнем Востоке великий князь Михаил.

Они уже знали, что адмирал Бирилев тепло принят немцами на их протекторатных землях в Тихом океане и сейчас готовит свою эскадру к предстоящим боям. Конечно, все это без подробностей. Только в общих чертах. Много ли скажешь в шифрованной телеграфной переписке, да еще и через третьи руки.

Зато из доклада командира только что вернувшегося «Терека» во всех деталях стало известно, как прошло дело на Окинаве и дальше. После эвакуации Артшвагер проводил вооруженные пароходы до Сайпана, сдав под опеку немецкой колониальной администрации, а сам рванул домой, чуток попугав нейтралов южнее Цусимы. Старшим в Окинавском отряде остался капитан второго ранга Пономарев, командир «Анадыря». Он уже отчитался через германского окружного офицера Каролинских островов, что закончил необходимый ремонт и выслал разведку к островам Бонин. Теперь ждет ее результатов, все так же отстаиваясь в обширном заливе Лаолао. Испанские землевладельцы, остававшиеся хозяевами многочисленных плантаций, расположенных на этом острове, предупредили, что Сайпан в последнее время часто посещается американскими судами, так что задерживаться там он не намерен. Если все будет в порядке, в ближайшее время, как и планировалось, отправится на Бонин всем отрядом, чтобы развернуть временную базу.

Новые известия от него штабы планировали получить уже по пути на Курилы, назначенные последней точкой ожидания перед сосредоточением флота. От этого доклада зависели все дальнейшие действия. Ждали его в большом напряжении.

Отдав необходимые распоряжения в порту Владивостока, на заводе и в бухте Новик, где по-прежнему стояла большая часть действующего флота, и послав несколько депеш телеграфом в Петербург и Харбин, оба самых главных начальника на крейсере «Богатырь» отправились в залив Ольги. Чтобы не тревожить никого прежде времени, по официальной версии – для осмотра собираемых там транспортов с войсками и прочими грузами.

«Богатырь» конвоировал пароходы «Одесса», «Рига», «Королева Ольга», «Иртыш», «Олаф» и «Рейн», шедшие в балласте. Вопрос с приобретением германского парохода «Рейн» разрешился положительно буквально в последний момент. Хотя сумма сделки оказалась в итоге изрядно завышенной, еще один большой быстроходный транспорт пришелся очень кстати, как и любезное согласие экипажа участвовать в предстоящей экспедиции. Времени для освоения его новой командой уже не оставалось, а немцы, предварительно увеличив на нем численность палубных матросов и механиков да добавив еще пару штурманов с подозрительно офицерской выправкой, подписали соответствующий контракт, потребовав взамен сущие пустяки – всего лишь полугодовое жалованье за один поход.

На этих шести крупных океанских транспортах, как решили в штабе, должны были разместиться все остальные части из 17-го, 19-го, 173-го и 175-го полков из состава 9-го армейского корпуса, уже свезенные в Ольгинскую гавань на малых судах из устья Амура. Вторым охранником в эскорт назначили только что закончивший вооружение вспомогательный крейсер «Цусима».

Добравшись до залива, сразу приступили к пересадке пассажиров и их багажа с каботажной мелочовки и берега на пришедшие суда. Спешили, потому продолжали даже ночью. Вся процедура заняла два дня, после чего уже протоптанной дорожкой ушли на Курилы, предварительно запросив телеграфом сведения о Пономареве. Однако новостей не получили. Когда проходили проливом Лаперуза, отправляли гонца в Корсаков, но снова впустую.

К моменту прибытия в залив Рубецу там уже успели развернуть первую радиостанцию курильского гарнизона. Однако пробный сеанс связи показал, что дальности ее действия недостаточно для обеспечения надежной связи с Корсаковым, так что за новостями туда уже на следующий день отправили «Алеут». Вернувшись, тот доставил наконец долгожданную депешу о выходе Пономарева с Сайпана. Значит, острова Бонин, как и планировалось, подходят для основания на них большого перевалочного пункта и точки общего сбора и кратковременного отдыха перед решающим броском. Следовательно, боевое развертывание можно продолжать, имея в виду главную цель, то есть Токио, а не запасную – Хоккайдо и океанские коммуникации, работать по которым планировалось отсюда.

А во Владивостоке, как стало уже обычным, параллельно с подготовкой велась активная «игра» с японской разведкой. Большим подспорьем оказались ежедневные «гвардейские» банкеты на борту «Владимира», затягивавшиеся порой до самого утра. В числе приглашенных там мелькало множество всякой подозрительной публики и репортеров, что серьезно тревожило жандармский корпус Владивостока, засыпавший вышестоящие военные и флотские инстанции рапортами.

Штабы, не имея возможности влиять на столь вопиющее систематическое нарушение секретности, обратились за помощью к великому князю Михаилу. Но он не выказывал ни малейшего желания заниматься воспитанием своего родственника, к тому же старше его по возрасту. Тогда по здравом размышлении пришли к выводу, что мешать ничему, пожалуй, и не стоит.

Тактические тезисы, высказывавшиеся в ходе застолий, несмотря на кажущуюся логичность, являлись исключительно плодом августейшего воображения и имели мало общего с реальными планами. Зато завесу вокруг них создавали идеальную. Оставалось подкрепить ее чисто демонстративными, заранее безнадежными действиями по предотвращению разглашения государственных тайн. Это тоже было совсем не сложно.